Игра на гранях языка. Б. Ю. Норман

утро я казнил их,

      Слушая трески,

      Но они появлялись вновь спокойным прибоем»

(В. Хлебников. «Вши тупо молилися мне…»);

      «Ах, кто это нам подмаргивает

      из пищ?

      Габр Маркес помалкивает —

      отличнейшая дичь!»

(А. Вознесенский. «Художники обедают в парижском ресторане «Кус-кус»»);

      «Фетисов. Ключики мы вам не отдадим. Мы вам не буратины»

(Э. Брагинский, Э. Рязанов. «Гараж»);

      «Ох уж эти наполеоны гардеробщики, кладовщики!»

(В. Попов. «Фаныч»);

      «– …Меня зовут Шапокляк, – ответила старуха. – Я собираю злы.

      – Не злы, а злые дела, – поправила ее Галя.

      – … Я делаю пять зол в ден»

(Э. Успенский. «Крокодил Гена и его друзья»).

      Здесь везде существительные, которые согласно грамматической норме ограничены единственным числом, получают – хоть на один раз, для данного случая! – форму множественного числа. А вот примеры обратные: слова, выступающие обычно во множественном числе, приобретают в художественном тексте «недостающую» им форму единственного числа. Как и в предыдущем случае, текст от этого становится в глазах читателя более экспрессивным и раскованным, требующим к себе большего внимания и «уважения»:

      «…Венчали арки Константина

      Руину храмов и дворцов»

(В. Брюсов. «На форуме»);

      «А над сонным осень дышит

      Чарой скошенных лугов»

(В. Брюсов. «В лугах»);

      «…Когда ты падаешь в объятье

      В халате с шелковою кистью»

(Б. Пастернак. «Осень»);

      «Почему не поставят мусорные баки, как в других городах? Это ужасно! Все в одно время тащатся со своим отбросом, и стоят, и ждут» (Е. Попов. «Снегурочка»).

      Надо сказать, что этот вид игры встречается и в разговорной речи, там можно услышать выражения вроде «смотри, еще одна сливка общества», «мне на платье брызга попала», «я по горло сыт этими идиотизмами» и т. п. Здесь же встречается намеренное образование неправильных форм множественного числа (человеки вместо люди, ребенки вместо дети, зубья вместо зубы, бол-гарцы вместо болгары, орелы вместо орлы и т. п.), а также демонстрация колебаний в выборе формы («взвешивание» вариантов): «он стоит по колени в воде, а может, по колена?» В основном все это, конечно, балагурство, хотя иногда такая игра может преследовать и эстетический эффект, как в следующих строках из стихотворения В. Шаламова:

      «Нам все равно – листы ли, листья, —

      Как называется предмет,

      Каким – не только для лингвистов —

      Дышать осмелился поэт»

(«Он из окон своей квартиры…»).

      Кстати говоря, ограничения на изменение по числу действуют не только в сфере существительных. Среди глаголов тоже имеются такие, значение которых предполагает наличие «расчлененного» субъекта (толпиться, сбежаться, повыскакивать, разъехаться…) или объекта (раздарить, рассовать, разогнать, пересчитать…). Соответственно подлежащее или дополнение при них обычно выступает во множественном числе. Однако в игровых целях данное правило может нарушаться, и единичный предмет становится представителем целой совокупности предметов.

      «При