Причалы любви. Книга вторая. Вячеслав Викторович Сукачев

бы проредили, так светел и просторен стал он без листвы. Не покорилась осени пока что только ольха. Ее листья, даже побитые морозом, так зелеными и упадут на землю. Дня три назад в городе появились первые «северяне» – веселые чечетки, хохлатые свиристели и красногрудые снегири. Торопливо проверяя свои зимние квартиры, птахи без устали мотались из одного парка в другой, а на ночь укрывались под надежный еловый сумрак Хехцирского заповедника. В посвежевшем воздухе стал звонче дробный перестук дятлов. Вместе с поползнями, синицами и пищухами они занялись наисерьезнейшей работой: тщательно обследуют деревья, уничтожая вволю расплодившихся за лето насекомых. Всяк занят своим делом, потому как впереди не шутка – зима. Спешно запасают впрок корма расторопные бурундуки и белки, весело носятся в последние теплые дни по деревьям. Всерьез готовится к зиме и припозднившийся в этом году еж: поваляется на спине по сухо шуршащим листьям и торопливо топает в свое убежище, тщательно выстилая его и прихорашивая… А потом наступила ночь, когда густо и дружно потянули на юг гуси. Летели они высоко над городом, и словно бы из другого мира доносилось их тихое и грустное гоготанье…

      Они прошли сквозь парк и остановились у самой дальней скамейки, густо припорошенной листьями.

      – Похоже, что здесь всю осень никто не сидел.

      – И вообще сюда никто не заходил…

      – Присядем?

      Они сели и несколько минут молчали, вживаясь в тишину этого тихого уголка, случайно обнаруженного ими. Высокие тополя с нежно-зеленой молодой кожицей лениво и отрешенно роняли листья, и они плавно катились по стылому воздуху к земле.

      – Знаешь, что я сейчас вспомнила?

      – Нет.

      – Помнишь, ты прилетел из тайги, а я провожала Светлану, и мы случайно встретились?

      – Еще бы!

      – А потом пошли в лес… Помнишь, там был такой светлый березняк?

      – Конечно.

      – Тогда тоже падали листья… Только те листья были первыми… Я даже не знаю, почему они тогда так рано начали падать. А теперь вот, – Лена протянула руку и поймала необычайно широкий, в мелких дырочках, словно бы прожженных увеличительным стеклом, лист, – падают последние. Не знаю, но как-то странно все это… На следующий день ты уехал. Помнишь?

      – ….

      – Конечно, помнишь… А я так спешила в тот день. Так хотела тебя увидеть. Приехала и бегу в эту вашу будочку. И уже чувствую, понимаю, что вас нет, но верить в это не хочу… Вот прибегаю к этой вашей будочке, а там – огромный замок. Я остановилась и не знаю, что дальше делать. Потом потихоньку пошла, сама не знаю куда… Так вот шла, шла и на взлетную полосу вышла. Слышу, что-то в динамик кричат, а что – не пойму. И вдруг меня кто-то за руку хватает. Знаешь, у меня чуть сердце не остановилось. А это мальчишка, техник, зеленый от злости. Куда, говорит, прётесь? Самолет из-за вас на второй круг пошел. Вот сдадим в милицию за хулиганство. А я у него и спрашиваю про вас. Ну, малый сразу пыл поубавил и говорит, что минут сорок как улетели… Тут я заплакала. Глупо, конечно, но мне так обидно стало, что всего-навсего каких-то сорок минут…

      – А я готов был в драку полезть за то, что ребята так быстро собрались и загрузились в