Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая. Ирина Фургал

Так бывает. Когда адмирал говорил, я некоторые слова вообще не слышал.

      – А у меня нет проблем, – доложил счастливый Чудила и, хитро блестя глазами, постучал ногтем по золотой длинной пластинке на шее.

      Что-то я хотел спросить у него, когда он вернётся. Вы не помните? Может, хотел поинтересоваться, как это его угораздило влюбиться в Мадину Корк, и что он думает с этим делать? Ната была со мной, и Аня была с Лёкой, и они радовались за нас, а Мадины нигде не было видно, и Петрик оглядывался и кусал губу. Лала Паг тоже словно испарилась, и Рики вёл себя точно так, как его старший друг.

      Вместе с подарком Далима мне передали записку от Назики. «Бойся Якова Рэютри», – вот что было написано в ней безо всяких объяснений. Я слыхом не слыхивал об этом человеке. Яков Рэютри? Я всю голову сломал, пытаясь сообразить, кто это. Неужели нельзя было написать подробней?

      *

      И я начал бояться. Я боялся мести Корков, и мести пиратов, и неведомого какого-то Якова. Корки, правда, должны бы сейчас затаиться, чтобы не привлекать внимания к своему имени, не названному ни мной, ни Назикой, ни Лалой. Если бы они что-нибудь сделали со мной – сразу всё стало бы ясно. А вот пираты… С другой стороны, Корки должны бы запретить им мстить. Но если подумать, какое пиратам дело до каких-то Корков?..

      Страх, не дававший мне покоя с того дня, как родился Рики, поднял голову и расправил крылья, а я старался прятать его, но не знал, что с ним делать. В детстве доктора объяснили мне, внушили, просто вдолбили, что мой страх не имеет под собой оснований, что гадать, в чём тут дело – это проявление малодушия, недостойное мужчины, и я теперь, если брался за карты, чтобы погадать себе, вспоминал их уроки. Гадательные принадлежности не слушались меня, рассыпались и складывались в комбинации, в которых я не видел смысла, порой просто потому, что темнота застилала глаза. Это от страха увидеть. Понимая, что доктора – замечательные люди, желающие мне добра, и помня их наставления, я гнал от себя страх, хотя теперь, на детской вечеринке, в который уже раз серьёзно задумался: а может, правы не они, а я, предотвративший переворот? Так задумчиво я и провёл некоторое время, глядя сквозь листву на Нату в жёлтом платье, что так идёт к её русым волосам и удивительным золотистым глазам, любуясь её движениями и возбуждённым счастливым лицом.

      – Миче, у нас ещё есть то печенье? – донеслось ко мне сквозь визг и верещанье.

      – Какое?

      – То, с мармеладкой в середине.

      – Не помню. Я посмотрю.

      Спрыгнув с черешни, на которую я забрался от приставучих ребят, и одёрнув Далимов кафтан, в который они меня вырядили, я пошёл к дому.

      – Захвати мою читру, – крикнула Ната. – Я спою.

      – Ура! – подхватил Малёк. – И мою свирельку. Потанцуем.

      – Да! Да! Потанцуем! – подхватили все. – Тащи все инструменты, которые мы принесли.

      Поглаживая Чикикуку, мой Рики грустно вздохнул. Он хотел позвать на праздник Лалу Паг,