Отсчёт пошел!. Игорь Федоров

терпения.

      – Я бы на месте Творца людям дал побольше мозгов. Видимо, все хорошее на ангелов ушло.

      Умеют они шутить.

      – Наверно, – соглашаюсь я.

      Ангел немного остыл.

      – Ну так что? Что решаем насчет Антохи?

      – Да Бог с ним, с бонусом, – храбрюсь я.

      – Язык бы тебе оторвать за такие слова, – хмурится ангел.

      – Дадим Антохе шанс, – радостно говорю я, а у самого ком в горле стоит.

      – Ты берешь его на поруки?

      – Надо брать на поруки?

      – Не поручишься за него, бонус оставлю на тебя. Только, смысл?

      Ох, как все непросто.

      – Ручаюсь, – говорю.

      Он же мне как брат, Антоха-то.

      – Но тут такое дело… Когда одного затягивает в болото, другой должен стоять на твердой земле. Иначе оба потонут, понимаешь?

      Я задумался. Если и последний бонус пропадет зазря… Значит, я дурак и где-то из-за угла ко мне присматривается черт.

      – Завтра поднимусь к Войтиной, – вздыхаю, но что-то надо делать со своей жизнью.

      – Во-во, зайди. Но только после биржи, – напоминает ангел, – уж если я не справляюсь, может она тебя образумит, хотя бы своим примером.

      Он наступает носком правого ботинка на пятку левого и вытаскивает ногу. Развязать шнурки даже не пытается.

      – А нет, – говорю я, – лучше к Липниной, у нее холодильник есть.

      Ангел рассмеялся.

      – Шахматы не трогал? – говорит и трясется от смеха.

      – Я никогда не мухлюю.

      – Сегодня я точно тебя сделаю.

      У меня аж от сердца отлегло. Пусть ругается, жизни учит, сватает к Липниной, в шахматы обыгрывает, лишь бы не уходил. У меня же из родных, кроме него, никого нет.

      – Оп-па, – смотрит он в пакет, – печенье забыл.

      – Да ладно, – говорю, – не переживай, я могу обойтись без печенья.

      А сам хочу, чтобы он на время ушел.

      – Да я не за тебя переживаю, – отвечает, – больно надо.

      Насколько можно быстро, обувает ботинки. Иди, уже, быстрее – мысленно прошу я. Что-то наворачивается внутри и просится наружу.

      – Ставь чайник, – говорит он, – а я быстренько в магазин сгоняю. Там мне, кстати, два рубля должны.

      Да он сам-то, как ребенок.

      – Шахматы не трогай! – слышу из-за двери.

      Шмыгаю носом. Да нет. Говорю же, соринка в глаз попала.

      Большая такая соринка.

      На краю Земли

      Калитка хлопала на ветру. Ограда была старой, пережившей не одно поколение хозяев, а сама калитка – новой, с хорошо смазанными петлями, поэтому и хлопала без скрипа и скрежетания, но громко. И сколько раз Ли́са просила, чтобы Андре приспособил хотя бы веревочную петлю. Петли не получилось, потому что Андре всегда перечил сестре, строя из себя главного, зато вышла хорошая щеколда, но и она была принята с восторгом. Если оставлять калитку открытой, она всегда будет хлопать – уж слишком частые в этих местах ветра, приходящие из Великой Пустоты. Да ладно бы, просто ветра. Земли