Записки администратора – 2. Где все?. Александр Лебедев

девушка, как бы смакуя. – Это называется эгоизм, Леша. Но мысль интересная. Что, если отправлять покупателям твои голые фотографии? А в случае непоставки товара выкупать их обратно.

      – Тьфу, – плюнул я в трубку.

      – Ну, подожди, – прицепилась Ленка, – ты же любишь чужие идеи вертеть. Можно тебе спеть на камеру акапелла, если не хочешь фотографии в стиле «ню». Посылать видеофайл покупателю как гарантию получения товара. И я убеждена, что любой, получив такую запись, обязательно в нее заглянет, а увидев, сразу же испытает чувство вины. И уже после не сможет уйти в другой магазин. Так сказать, будет должен жениться.

      Я прервал разговор, но подумал, что Ленка, как всегда, права. Только опять это не будет работать.

      И еще она сказала слово «эгоизм». А что это в моем понимании первобытных инстинктов? Пересечение жадности и лени или жадности и страха? Казалось, что эгоизм – сама сублимация всех трех чувств. Абсолютный и первобытный порок.

      В то время, о котором я рассказываю, мне нравилось приезжать в Технопарк и гулять по автостоянке, щекоча нервы до состояния холодных иголок в пальцах.

      По какой-то причине я был убежден, что повторных покушений Организация не предпримет, и бесстрашно разгуливал на месте нападения. Чтобы это не показалось странным, я брал щенка шоколадной таксы по имени Ширли и выгуливал его. Нередко Ширли скулила, желая, вернутся в корпус, а иногда просто подгибала лапы и садилась прямо на асфальт. Тогда я брал ее на руки и заносил в лабораторию. Щенок тут же тыкал меня холодным носом в рукав, прося, чтобы его гладили.

      – Какая требовательная к ласке собака, – каждый раз удивлялся я. – «Гладьте меня, пожалуйста, а гулять я больше не хочу!»

      Поняв, что говорят с ней, собака весело лупила мне в грудь хвостиком.

      Тук-тук-тук.

      Я уже не считал действия щенка эгоистичными. Ведь, гладя холку, вместе с ним получал заряд положительных эмоций, вроде бы становясь лучше, добрее, что ли.

      В очередной раз, гуляя с собакой, я увидел на стоянке долговязую фигуру в длинном плаще. Человек показался мне знакомым, но я не сразу узнал Аркадия Быстрицкого.

      – Сколько лет! – приветствовал он меня.

      – Рад вас видеть.

      Действительно, с нашей последней встречи прошло больше года. Быстрицкий изменился, и как мне показалось, постарел. На его лице стало больше морщин, но улыбка осталась прежней.

      – Какими судьбами? – спросил я.

      – На очередной брифинг, – развел руками доцент кафедры прикладной физики. – А вы? Я смотрю, такс разводите.

      – Выгуливаю, – уточнил я. – Вот, взяли из приюта, чтобы звук записать, а сдать обратно не получилось. Так и прижилась в девятой лаборатории. Хорошо, хоть руководство комплекса не гонит, а то бы пришлось усыпить.

      Ширли недовольно подняла мордочку.

      – Да ладно, шучу, – сказал я собаке.

      – Странная порода, – заметил Быстрицкий, – вроде кроличья, но грудь слишком объемная. Такая в норе застрянет, а для классической породы – маленькая, ни то ни се.

      – Наверное,