Пути, дороги на морской службе у родной России. Эдуард Зайцев

гостила мамина сестра тетя Шура с двухлетней дочерью Ларисой, которые, не дождавшись нас, уже спали на перине, разостланной на полу в гостиной комнате. Мой братишка, явно объевшийся, юркнул в свою кроватку и быстро уснул. Я же ворочался в своей кроватке и страшно переживал, что самые большие крабы убежали от меня. Проснулся я уже под утро, когда резко зазвонил телефон и отец глухо отвечал в трубку:

      – Так точно! Есть! Жду машину! – но ее не пришлось долго ждать, которая вскоре скрипнула тормозами у окна, и водитель негромко постучал в стекло.

      Мать подскочила к окну, раскрыла его, и водитель что-то сказал уже одетому отцу, который выпрыгнул из окна и тут же хлопнул дверцей.

      – Что случилось? – спросила разбуженная тетя Шура, обнимая мать.

      – Да так. Ничего особенного, опять начались учения, – недовольно ответила мать, но тетя не отступала от нее:

      – Как же так?! Только вечером закончились учения, и опять?

      – Ну что же ты хочешь? У наших моряков такое не новость. Держат ухо востро… – ответила мать и прошла в нашу комнатку, где я лежал укрывшись с головой, а мой братишка уже проснулся и попросился на горшок.

      И в этот миг «заговорили» зенитки, которые были недалеко расположены. Началась ярая пальба, и тут тетя Шура, стоящая у окна, громко сказала:

      – Муся! Что-то они слишком громко стреляют, совсем не похоже на учебные. По-моему, они боевыми палят…

      – Шурочка, отошла бы ты от окна…

      – Зачем?

      – Они действительно здорово палят. Иди-ка ты сюда, ко мне…

      И тут же раздался грохот над головой и отчаянный крик тети Шуры. Свет погас, но мама быстро включила керосиновую лампу, и мы увидели у окна извивающуюся от боли тетю Шуру, зажимающую правой рукой левую чуть выше кисти, из которой лилась кровь. Мы с братом, перепуганные насмерть, взирали на эту сцену, а мать уже рвала простынь и заматывала руку пострадавшей, не обращая внимания на кровь и крики сестры. В зале было как в тумане, часть потолка обрушилась и превратилась в пыль, а в потолке зияла огромная дыра, через которую уже был виден начинающийся рассвет. Лариске повезло. Она обычно во сне каталась по кровати в разные стороны, вот и сейчас она лежала на краю перины, а на ее месте лежали солидные куски оторванной штукатурки.

      Мать схватила трубку телефона и позвонила в медсанбат. Но тут в комнату вбежали два моряка, схватили в охапку тетю Шуру и понесли ее к машине, в кузове которой была солидная бочка с водой, которую в это время моряки развозили по квартирам. Тетю Шуру увезли в санчасть, где перевязали и сказали, что ей крупно повезло, так как рана оказалась небольшой, но кожа была разорванной, и на дне раны поблескивала кость. Мы с братом были так напуганы, что, ревя, выскочили на улицу. Мама сидела на пороге и тоже плакала. Она была в положении, и мы все ждали сестричку, но сейчас ужас случившегося отогнал в сторону все мысли, и мама ласкала нас, призывая успокоиться. И тут мы услышали в небе гул приближающегося самолета. Он летел очень низко, и в лучах восходящего солнца на его крыльях были отчетливо видны белые кресты.

      – Проклятые