Поминайте наставников ваших… Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников. Сборник

и русской живописи. Их нам блистательно читала искусствовед Людмила Александровна Евграфова. Сейчас ее уже нет в живых, и я с благодарностью поминаю рабу Божию Людмилу в своих молитвах. В конце жизни она «забыла» об атеизме и приняла Святое Крещение.

      Людмила Александровна организовывала для нас поездки по музеям и галереям столичных городов, чтобы мы могли воочию познакомиться с подлинниками великих мастеров. Несмотря на то что в зимние каникулы студенты покупали билеты за полцены, Л. А. умудрялась добиться, чтобы профком оплачивал нам и дорогу.

      Помню, как в Эрмитаже экскурсовод рассказывала об искусстве древнего Египта. Мы рассматривали коллекцию памятников, изделия из дерева и бронзы. Наибольшее впечатление произвели деревянные спилы, где четко были видны семь широких колец, соответствующих семи годам благоденствия Египта во времена фараонов, и последующие семь узких колец, когда голод истощил землю. Экскурсовод не объясняла этот феномен, но знающие библейскую историю понимали значение этих «годовых колец». Она так интересно рассказывала о культуре Египта, что величие Моисея стало еще более очевидным. Ветхозаветный пророк, будучи призван Господом, не испугался оставить роскошь Египта и мужественно предпочел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение (Евр. 11, 25).

      Троице-Сергиева Лавра в 1970-е годы

      Зимой 1971 года мы осматривали московские музеи. В программу входила поездка в Загорск. Никогда не забуду свое первое впечатление от Троице-Сергиевой Лавры: сияние крестов над куполами, колокольный звон и черные, развевающиеся на ветру монашеские мантии на фоне белого снега.

      Какая-то паломница, помню, сказала:

      – Вот так они и в Царство Небесное будут входить.

      Больше всего запомнился Троицкий собор: древние фрески на стенах, иконостас, иконы дивного письма, рака с мощами преподобного Сергия. Вдоль солеи медленно шли верующие. Возле раки все делали земные поклоны и прикладывались к стеклянному окошечку в ней. Поодаль сторонними наблюдателями стояли туристы, в числе которых была и наша группа пермских студентов. Вдруг, не сговариваясь, мы с Ниной тоже пошли вслед движущейся очереди, чтобы поклониться Преподобному. Конечно, нас могли «не понять».

      Наша юность пришлась на лукавое время, ведь формально Конституция не запрещала веру в Бога. Но только «как бы» не запрещала. Иезуитская власть умела отравить верующим жизнь. Так, в нашем институте годом раньше училась студентка из Тулы, окрестившая в церкви своего ребенка, что обернулось для нее настоящим бедствием.

      В те годы списки с именами и паспортными данными прихожан, заказывавших требы, старосты храмов обязаны были передавать уполномоченным по работе с церковными организациями, а те в свою очередь отсылали их в партячейки учебных заведений и предприятий.

      Тульскую студентку не песочили на комсомольском собрании, с ней поступили проще. Училась она прекрасно, а вот научный коммунизм сдать «не смогла». И во второй раз не смогла, и в третий. В результате ее отчислили из вуза, причем «на законном» основании.

      Еще запомнился