Патч. Инкубус. Михаил Зуев

почесал затылок Док. – Посмотри там, мячик после выписки где-нибудь не завалялся?

      – Сейчас. – Лидуля пошла в сестринскую. Вышла из сестринской, зашла в процедурную. Из процедурной в хозблок. Из хозблока появилась со сдутым пляжным детским кругом-утенком. – Держи. Последний остался.

      – Спасибо, Лидуль! – пропел Док, ухватив игрушку, и потопал обратно в палату.

      – Значит, смотрите. – Слава лежал, натянув простыню по подбородок, настороженно глядя на Дока. – Нужно дышать. Сейчас я вас отстучу. Вы откашляетесь. А потом будете надувать этого утенка. Каждые полчаса по пять минут.

      После щедрого вибрационного массажа, устроенного Доком, Слава прокашлялся. Из его глаз текли слезы.

      – Чего плачем?

      – Так больно!

      – Не больно – не интересно! Начинаем дуть резинку!

      Дул Слава плохо. Док посмотрел на это безобразие с минуту. Остановил жестом. Слава замер. Док наклонился к его мясистому правому уху, заросшему рыжей шерстью, и еле слышным шепотом сказал:

      – Мы не для того два часа вчера из кожи лезли в операционной, чтобы вы через три дня умерли от пневмонии, – сделал паузу и закончил, словно костыли в шпалу забил: – Не будешь дышать – умрешь. Не будешь надувать эту хуйню – сдохнешь.

      Вечером, перед тем как уйти домой, Док в ординаторской заканчивал заполнять истории, когда из коридора раздался приглушенный хлопок. Потом недолгая пауза – и хохот постовой сестры.

      – Чего ржем? – походя спросил сестру Док, направляясь к выходу.

      – Да ваш там, рыжий…

      – Что рыжий?

      – Так игрушку надувал, что она лопнула!

      Док тихо улыбнулся.

      На шестой день после операции, снимая Славе швы, Док спросил:

      – А чего не кряхтим?

      – Так ведь не больно, доктор.

      – Не больно – не интересно! – отшутился Док.

      Док уже и думать забыл про этого странного веснушчатого рыжего, как месяца через три тот прорезался сам.

      – Доктор, мне бы с вами посоветоваться.

      – Что такое? Опять болит где?

      – Нет, не болит. Просто хочу вас пригласить в ресторан. Вопросы есть.

      Это было как раз после того, как Док провернул с кооператорами Веней и Рустиком сделку по тюремному лесу и финским компьютерам.

      Встретились в пять вечера возле «Арагви». Там была очередь, ловить нечего, стоять не хотелось. Переместились в «Центральный», где мест, опять же, нет, но после сунутого швейцару червонца для Славы с Доком свободный столик появился, словно из-под земли.

      – Короче, – Слава подцепил на вилку кусок ветчины с закусочного блюда, – из НИИ я уволился. С концами.

      – Чего так? – поинтересовался Док.

      – Козлы и бездельники. Этого не тронь – у него папа, эту не обижай – у нее муж. И так во всей моей лаборатории – две трети народу надо было гнать ссаными тряпками еще вчера, а нельзя: у всех защитнички. А мне что прикажете делать? – Слава махнул стопку и потянулся за огурцом.

      – Ну так обычная история. Госпредприятие – что ты хочешь? – сочувственно откликнулся Док.

      – Ну их в жопу. Я теперь в