Ричард Длинные Руки – курфюрст. Гай Юлий Орловский

нарочито не взяли с него клятву? Хотя бы клятву?

      Я удивился:

      – Какую клятву? Клятву верности? Он ее не даст. Клятву защищать Тараскон?

      – Ну, хотя бы…

      – Дорогой барон, – ответил я грустно, – вы совсем уж стали политиком и никому не верите. Клятвы требуем от простолюдинов и людей с непонятно какой репутацией. Что из себя представляет Сулливан – знаем. Я не случайно захватил вас троих. Сэр Растер был не только моим, но и Сулливановым секундантом! Мы тогда по обоюдному согласию не стали приглашать его рыцарей, чтобы не откладывать начало поединка. Сулливан сам выбрал сэра Растера своим секундантом. И сейчас он видел нашего доблестного сэра Растера, смотрел в его честное лицо настоящего рыцаря, олицетворение всех рыцарских доблестей, и… решится поступить нечестно?

      Барон пробормотал:

      – Ну… знаете ли… это же Сен-Мари… здесь же прогнило…

      – Это в городах прогнило, – напомнил я, – а в замках и отдаленных землях еще допотопная Вандея. В общем, я отбываю по срочным делам. Не развалите без меня королевство. Вернусь, со всех шкуры спущу.

      Конюх вывел на длинном поводе арбогастра, тот красиво потряхивает гривой, блистает огненным взглядом и грациозно перебирает копытами. Пес пронесся по двору и снова прибежал к нам, сел на толстый зад и смотрит влюбленными глазами, умоляя приказать ему хоть что-нить, он сейчас же все выполнит!

      Отец Дитрих вышел с двумя священниками, но те оба остановились, когда великий инквизитор подошел ко мне и благословил.

      – Вот и подошли настоящие испытания, – произнес он грустно, – сын мой во Христе.

      Я вздохнул.

      – Почему Господь допускает это?

      – Господь не забыл о нас, – ответил отец Дитрих строго. – Он испытывает нас. С Богом, сын мой.

      – Спасибо, отец Дитрих. Надеюсь, у вас все идет без потрясений.

      Он кивнул.

      – Да, все по плану. Разные мелочи разве что… Вот вчера приходила старуха и уверяла, что ее из леса прямо в город перенес демон и велел явиться ко мне. Эх, суеверия…

      Я спросил:

      – И что со старухой?

      Он посмотрел несколько удивленно.

      – Как со всеми упорствующими, сын мой. Отказалась признаться, что все придумала, пришлось ее на костер. Велел удавить сперва, чтоб в огне не мучилась. Надо быть милосердными… по возможности.

      – Гм, – сказал я, – ну да, без пролития крови. По возможности.

      Я приложился к его руке, сердце стучит тревожно, в груди тяжелый камень. Никому не признался бы, но отцу Дитриху сказал честно:

      – Мне кажется, не справлюсь.

      Он сказал непривычно мягко:

      – Сын мой во Христе! Вспомни старую легенду о неком бароне, который в своем замке протянул проволоки от одной башни к другой, чтобы ветер превратил их в Эолову арфу! Нежные ветерки играли вокруг замка, но музыка никак не рождалась, и барон был опечален. Но однажды ночью разразилась неимоверная буря, ужасная и чудовищная, не только сам замок, но и гора, на которой он стоит, содрогнулись от ее мощи. Барон в страхе подошел к окну посмотреть на страшный