Девять дней до и после…. Стас Канин

моя каторга.

      – Почему каторга? Ты же осознанно уехала.

      – Осознанно… Ты прекрасно знаешь, почему я уехала, – Алина отвернулась, едва сдержав слёзы. – Там на кухне тортик на столе, поставь в холодильник, вечером съедим.

      – В честь чего?

      – Хм… Забыл… Сегодня же мой день рождения.

      – О, господи! Действительно забыл. Вот урод, – Жора обнял её, и запричитал, уткнувшись губами в ухо. – Прости… Прости.. Прости дурака забывчивого.

      – Да я и не обижаюсь. Столько времени прошло. У вас забот здесь и без меня хватает. А теперь ещё больше будет.

      – Ты это о чём?

      – Союза то нашего больше нет. Как теперь жить?

      – Да, намутили, идиоты. Сам в шоке, – Жора посмотрел на часы и засуетился. – В общем так, ты располагайся, а мне нужно на работу сбегать.

      – А Томка когда придёт?

      – Она в командировке, будет только завтра к вечеру. Поешь, там в жаровне курица. Сам готовил. Ты портвейн не разлюбила?

      Алина улыбнулась.

      – Как же его можно разлюбить.

      – Вот и отлично. Я буду в семь. Накрывай на стол, будем праздновать, – Жорик накинул куртку, и остановившись на пороге, крикнул. – И распаковывай свои чемоданы. На сколько я понимаю, тебе всё равно ночевать негде.

      Алина выбежала из комнаты, но ничего не успела сказать в ответ, поскольку дверь уже захлопнулась и замок дважды щёлкнул. Она сама хотела попросить об этом, но только позже, когда появится повод. Ей просто нужно было пересидеть несколько дней, пока найдётся работа и какое-нибудь недорогое жильё, но проблема решилась сама собой. Осталось только договориться с Томой и сделать всё так, чтобы мама ничего не узнала о побеге.

      В третий раз за свою недолгую жизнь Алине пришлось убегать; сначала от деревенской безысходности, потом от позора и наконец от засосавшего по самое горло лицемерного постоянства, когда ожидание последней субботы месяца превращалось в болевое ощущение. Она поняла это на тридцатом акте совокупления с Глебом Константиновичем, последующие шесть ничего кроме отвращения не вызывали, а только усиливали желание сбежать. Жаль было только расставаться с членом, уж его то Алина полюбила всем сердцем, всей душой и всем телом, он снился ей по ночам, она могла в деталях описать каждый его изгиб, каждую вздувшуюся венку, одним касанием губ отличить из сотен ему подобных, только ради очередной встречи с ним, она оттягивала расставание до самого последнего дня. И почему создатель распорядился так, что этот жалкий человек стал обладателем такого чуда. А уж как Алина ревновала к жене Глеба Константиновича, которой досталась возможность обладать им в любое время как только она того пожелает. Осознавать собственную глупость и слабость было тяжело, поэтому был выбран побег.

      Накрыть стол не составило проблем. В холодильнике нашлись деликатесы, о которых Алина уже и подзабыла: балык, сервелат, сыр голландский, селёдочка,