Роковая тайна сестер Бронте. Екатерина Борисовна Митрофанова

сил и мужества до конца дней остаться верной своей клятве? Если вы не можете поручиться в этом наверняка… Впрочем, вам и самой неизвестно, сколь огромной ответственности вы подвергли себя. Боюсь, вы даже не догадываетесь о том, какие последствия грозят вам из-за вашей неосмотрительности, – произнес пастор с печальным вздохом.

      – О чем вы, дорогой зять? – насторожилась Элизабет Брэнуэлл.

      – Над моим несчастным семейством довлеет злой Рок. После тех страшных трагедий, которые уже произошли в этом доме, и которым все мы были свидетелями, мое последнее признание не должно явиться для вас неожиданной новостью.

      Поверьте мне, – продолжал пастор, – я даже не в состоянии выразить, сколь мучительно гнетет меня эта непреложная убежденность. О, как много отдал бы я за то, чтобы мои тревоги и опасения не подтвердились! Если бы только такое оказалось возможным – я, наверное, счел бы себя счастливейшим из смертных! Но вся беда в том, что это невозможно.

      – Неужели вы склонны придавать столь принципиальное значение обыкновенным снам, мистер Бронте? – спросила Элизабет Брэнуэлл.

      – Отнюдь! – возразил Патрик Бронте с жаром. – Как прирожденный скептик я всегда с большим сомнением и даже, я бы сказал, – с большим подозрением относился ко всему, что так или иначе связано с миром сновидений. Раньше я никогда не придавал особого значения снам – ни своим собственным, ни чьим бы то ни было еще.

      И вот отныне мне суждено пребывать в плену тех непостижимых сил, над которыми раньше я мог лишь вволю посмеяться. Мой сон никак нельзя назвать обычным. Содержание его всецело захватывало своей необычной живостью воздействия. Ощущения были такими острыми, отчетливыми, правдоподобными, будто все это происходило со мной не во сне и возможно даже не наяву, то есть, – поправился он, – не в обыденной действительности, а где-то непостижимо далеко за ее пределами. Моя призрачная греза мнилась мне даже более правдивой и в то же время – еще более жестокой и беспощадной, нежели сама суровая, холодная реальность.

      Признаюсь, я был поражен до глубины души. Должно быть, мне до конца жизни не суждено освободиться из-под всесильной власти этого кошмарного наваждения – каким бы – коротким или длинным – ни оказался заветный срок, отведенный мне на земле… А знаете, мисс Брэнуэлл, минувшей ночью я, как никогда прежде, был близок к своему закату. Я ощутил на себе крепкие путы смерти, почувствовал ее неотступное смрадное дыхание…

      – Довольно, мистер Бронте! – прервала его Элизабет Брэнуэлл. – Думаю, эту беседу придется отложить до более подходящего случая. Сейчас вам следует отдохнуть.

      – Помнится, я тут изволил уподобить себя незадачливому гребцу, погубившему свое судно в роковой пучине, – продолжал преподобный Патрик Бронте, словно не обратив внимания на слова свояченицы. Что же, пусть будет так. Но тем мрачнее моя невыразимая печаль, что сия злополучная напасть постигла меня не сразу и отнюдь не внезапно. Напротив: я чувствовал, что вполне готов встретить грядущее