Роковая тайна сестер Бронте. Екатерина Борисовна Митрофанова

очень может быть, все осталось по-прежнему; изменилась я сама, мои собственные чувства, помыслы и представления – как знать?

      – Как ваше самочувствие, сударыня? – неожиданно услышала я незнакомый голос, звучавший где-то совсем близко.

      Я еще не настолько оправилась от потрясения, чтобы обрести утраченную способность осознавать и оценивать происходящее, однако смутно догадывалась, что вопрос адресован именно мне. Вглядевшись во мрак, нарушаемый лишь мягким отсветом, исходящим от невидимого источника, я различила пару неясных силуэтов склоненных надо мною женских фигур. В следующее мгновение я ощутила легкий толчок: чьи-то руки осторожно приподняли мою голову и бережно поправили лежавшую подо мной подушку…

      «Где я?!» – мысли мои были всецело поглощены одним лишь мучительным вопросом. Недоумение, поселившееся во мне с самого начала, возрастало с каждой секундой и в конце концов достигло крайнего предела. Будучи не в силах более выносить столь тягостного неведения, я произнесла этот вопрос вслух.

      – Успокойтесь, сударыня. Все в порядке: вы попали в надежные руки, – последовал ответ, ничуть не развеявший моей отчаянной тревоги, а, напротив, еще более усугубивший ее.

      Я сделала попытку приподняться, однако все те же заботливые руки настойчиво возвратили меня в прежнее положение; при этом мне наконец-то выдалась возможность как следует разглядеть лица моих благодетельниц. Я тут же узнала их: это были те самые дамы, которых мне довелось увидеть в церкви. Одна из них – та, что помоложе – стояла возле моей кровати с зажженной свечой в руках (эта-то свеча и испускала то золотистое сияние, что озаряло густые сумерки). Другая – женщина почтенного возраста – сидела в старинном кресле возле моего изголовья. Третьей – самой яркой и запоминающейся участницы похоронной процессии – здесь не оказалось.

      «Значит, все-таки это не сон, – подумалось мне. – Стало быть, и кладбище, и церковь, и отпевание – словом, все то, что мне пришлось лицезреть, – было натуральным. А следовательно, и все мои собственные злоключения, равно, как и предшествующие им трагические события – отнюдь не результат бредового вымысла. Все это – часть страшной реальности».

      – Ну вот, хвала Всевышнему, вы начинаете понемногу приходить в себя, – сказала женщина со свечой. – Может быть, вы чего-нибудь хотите: поесть, например? Вы, должно быть, очень голодны, ведь так? Правда, у нас тут не особенно богатый выбор блюд: нам-то самим – что нужно? Все – хозяевам… Да и наш-то хозяин не слишком взыскателен к еде: довольствуется насущным. Это наш теперешний хозяин, тот, что остался. Другой-то, главный, значит, наш – упокой, Господи, его душу – скончался на днях… Так вы хотите поесть? Я могу разогреть овсянки…

      – Нет, Марта, – вмешалась другая дама, – она слишком слаба – настолько, что, вероятно, овсянка будет для нее тяжелой пищей. Принеси лучше теплого молока и немного хлеба – это то, что нужно.

      Означенные условия были исполнены в кратчайшие