Собрание сочинений в 20 т. Том 14. Тайна трёх. Дмитрий Сергеевич Мережковский

потому что и отчаяние указывало бы на мое ничтожество ввиду ценности (личности). Бог должен быть, чтобы я был. Я есмь лишь постольку, поскольку я – Бог» (Weininger. Über die letzten Dinge, рус. перевод, 154).

      Но в том и беда, что весь этот ход мысли непонятен современным безличным и безбожным людям; непонятен, потому что нельзя перейти ни от личности к Богу, ни от Бога к личности: личность и Бог вместе даны или вместе отняты.

      Как, в самом деле, говорить о Троице, когда нет Единицы? Если нет Одного – божественной Личности в Отце, то нет ни Двух – божественного Пола в Сыне, ни Трех – божественного Общества-Церкви, Царства Божьего, в Духе.

      Провал личности – провал всего в религии.

IV

      Höchstes Glück der Erdenkinder

      Sei nur die Persönlichkeit.

      Пусть же будет только личность

      Высшим счастьем на земле, —

      говорит Гёте, как бы предчувствуя, что скоро личность уже не будет счастием.

      И еще:

      Alles könne man verlieren

      Wenn man bleibe, was man ist!

      He беда всего лишиться,

      Только б вечно быть собой!

      А мы готовы всего лишиться, только бы не быть собою.

V

      Может ли человек потерять лицо свое? Может, если лицо его – пустая личина. Могу ли я забыть, что я – я? Могу, если «я – простой узел элементов» (Эрн. Мах). Я не я, а что-то другое, безличное, бездушное – материя, механика, атом физических или человеческих «масс» – вот наше главное чувство. Воля к безличности – не быть собою – вот наша главная воля. Безумно любим себя и безумно ненавидим. Бежим от себя, как от ужаса, от пустоты, бездонно зияющей.

VI

      «Меня не было, меня нет», – сказано в надгробной надписи одного древнего эллина-безбожника. Ничего лучше и мы для себя не придумаем.

      «Умрем и будем, как вода, пролитая на землю, которую нельзя собрать» (Вт. Цар. XIV, 14). Нет, не будем – мы уже и сейчас, как пролитая на землю вода.

      «Коммунисты шли умирать с хохотом», – сказано в одной советской военной реляции. Еще бы! Смерть не страшна тому, кто умер заживо.

      Имя наше – злая шутка Одиссея над Полифемом: «Я – Никто».

      Люди умирают – пустые личины сыплются с человечества, как сухие листья с дерева, и обнажается черный, страшный ствол – Никто.

VII

      К умирающему Пэру Гюнту приходит Пуговичник с плавильною ложкою для неудачно вылитых, без ушка, оловянных пуговиц:

      «Видишь ложку? Пора тебе в нее!» Пэр Гюнт ужасается:

      Расплавиться, войти частицей,

      Ничтожным атомом в чужое тело,

      Утратить «я» свое, свой Гюнтский облик,

      И перестать самим собою быть?..

      Нет, против этого готов я спорить,

      Бороться всеми силами души!

      А Пуговичник смеется:

      Но, милый Пэр, зачем же по-пустому

      Так волноваться? Никогда ты не был

      «Самим собой»; так что же за беда,

      Коль «я» твое и вовсе распадется?..

      Не трать же времени, иди добром!

      Так приглашает всех нас Пуговичник в ложку свою. И приглашать нечего: сами лезем.

VIII

      Может быть, и вся наша планета – только