Набла квадрат. Петр Воробьев

пальцами расцепляя крючки и отпихиваясь от не в меру услужливых роботов, на негнущихся ногах Горм вошел в шахту. Пол вибрировал от воя Мидира.

      – Что воешь, зараза?

      Пес осекся и уставился на Горма бессмысленно-желтыми глазами. В горле у него забулькало, из пасти свесилась слюня. Он судорожно сглотнул и сказал:

      – Повыть нельзя? В горле першит!

      – Неловко как-то вышло, – Горм, как был, в полурасстегнутом костюме с болтающимся концом злополучного криошланга, тяжело опустился в кресло.

      Приглушенно играла гитара, и звучал голос скальда, мертвого уже дюжины веков:

      Пригвожденный к черной звезде,

      Навсегда забыв, где мой дом,

      После и до,

      Здесь и везде

      Черным лучом

      Я обрушусь на белый день.[13]

      Около строений на краю летного поля началась суета. Открылись ворота большого гофрированного сарая, из них выкатилась еще одна нелепая крылатая машина, немного поменьше тех, что догорали в отдалении.

      – Надо линять отсюда, а то и этот себя как-нибудь прикончит. – Горм всунул ключ в гнездо на панели и порулили в конец полосы.

      Когда он приблизился к зданиям, в окнах замелькали огоньки выстрелов. Несколько пуль щелкнули по броне. Взлетая, Горм увидел, что аппарат чужаков тоже взмывает в воздух после короткого разбега. Его удивило, что шасси отвалились в момент взлета.

      – Я старый ржавый чайник! – с чувством сказал Фенрир. – Они вели переговоры не в радио-, а в СВЧ-диапазоне. Только сейчас сообразил.

      – Тогда скажи этому уроду, чтоб держался подальше. Кром, он ведь нас догонит!

      – Он орет чего-то, а меня не слушает.

      – Уходим-уходим. Этот гораздо быстрее предыдущих, вот-вот сравняется!

      Третий аппарат действительно почти догнал Фенрира и ужасающим образом взорвался. Из-за того, что Горм забыл о силовых щитах, Фенрира отбросило взрывной волной к земле и закрутило. Вновь водворяясь в кресло и придирчиво исследуя прикушенный язык, Горм увидел еще один аппарат и невнятно застонал:

      – О, ядрена мышь, ну сколько же можно…

      Очередной кандидат в покойники сел на хвост Фенриру.

      – Отрываемся? – спросил Фенрир.

      – А он от обиды носом в землю? Вот что – лети прямо и не спеша. Будем брать живьем!

      Пилот аборигенов, казалось, того и хотел. Он откинул колпак кабины и вылетел вверх, подброшенный струями огня из ракетного пояса, затем метнулся к Фенриру и распластался по броне головного отсека рядом с окном, прикрыв рукой лицо.

      – Он повторяет одну и ту же фразу: ыкаликатхукак икпакхуак, – сказал Фенрир.

      – Хуак? Наверное, что-нибудь оскорбительное. У, барьер этот языковой! А, скажи ему то же самое!

      В ответ на Фенриров клич незнакомец разразился длинным завыванием, отлип от стекла и полетел к своему аппарату. Вцепившись левой рукой в борт, где была намалевана несомненно хищная птица, тащащая в когтях предположительно женщину, он

13

Ю. Наумов