Горм, сын Хёрдакнута. Петр Воробьев

от вранья Круг Земной неровно катится? – призадумалась Аса, оттопырив нижнюю губку.

      Карли все не мог взять в толк, радоваться ему или грустить. С одной стороны, он шел вместе с наследниками ярла, неся сокровище, добытое в бою, где он и сам отличился, и мог невозбранно любоваться, как отражаются в дивных фиалковых глазах Асы небо, в котором плывут белые тучки, лес с белым снегом на черных ветвях, птицы в небе… Птицы, здоровенные черные вороны, уже слетелись полакомиться на голые изрубленные трупы налетчиков. Ладно, птицы пусть не отражаются… С другой стороны, если послушать разговор Асы с Хельги, он, Карли, хоть и здесь, да будто и нет его!

      Хельги снова что-то вспомнил:

      – Не только от вранья, правда. Еще от клятвопреступления.

      – Вон Соти убили у Нидбьорг и Унн на виду, а их чуть не угнали в Свитью. Такое, может, еще хуже просто вранья?

      – Ха! Мы же их отбили? Мы за наших карлов, они за нас, так заведено! Потом, у нас свидетель есть, если не околеет до равноденствия, на тинге раскажет, что его Гнупа нанял на нас набегом идти, против обычая.

      – Верно, но если ты, например, взял у соседа серебра в долг и в срок не отдал, все тебя осудят, да еще на тинге могут наказание назначить. Если ты нанял кого у соседа скотину украсть, тоже наказание есть. Нанять вора не овцебыков, а бондов в угон свести – дело и вправду неслыханное. Но если ты того же соседа в его палате запер и сжег… Раз это, наоборот, в обычае, значит, и осуждения тебе нет?

      – Тебя не осудят, но если соседовы друзья и родичи за него не отомстят, им-то как раз от позора ввек не отмыться, так?

      – Но тогда выйдет, ты соседа сжег, тебя потом сожгли, кругом одна беда да убыль, правильно ли это?

      – Да нет, я ж сперва подумаю, что ж со мной будет, если соседа спалю. Выйдет, и сосед не в обиде, и я цел.

      – Так то ты, а Гнупа… сам же говоришь, он думать не горазд…

      – Тоже правда, – Хельги ненадолго погрузился в размышление. – Или вот те шестеро немых… Они даже не могут рассказать, в честном ли бою их взяли в неволю, или каким обманом…

      – Хельги! Хельги! Хельги-добродей! – закричали вдруг со снеккара Домослав и еще несколько лютичей.

      Хельги обернулся и увидел, что гребцы встали и отталкивались от причала веслами. Домослав и двое других возились у мачты, еще один рыбак резал на колодках другого ремни, на носу снеккара у горшка с лутефиском склонились на коленях четверо, руками запихивая себе в рот полупрозрачные вонючие куски.

      – Помог, помог нам Сварог-то! – крикнул Домослав. – Тебя послал!

      Глава 11

      – Плохое это дело, что мне приходится твою кожу прошивать, Белый Ястреб, – приговаривал Брат Косатки, орудуя тонкой костяной иглой, в ушко которой была продета прядка барсучьего волоса, обмакнутая в краску, сделанную из сажи, смешанной с тюленьей мочой.

      – Ой, почему? – Белый Ястреб был и рад получить повод в голос ойкнуть, и действительно несколько напуган.

      – Это должна делать уважаемая старая женщина. Открывает Глаза, Как Нерпа, вот она умела прошивать кожу такими узорами, что не только