Королевские дети. Жизнь хороша (сборник). Алекс Капю

тебе выдуманную историю?

      – Ясное дело.

      – Понятия не имею, как бы я тебе рассказывал выдуманную историю. Я не умею высасывать истории из пальца, мои пальцы ничего такого не выдают.

      – Я знаю.

      – Причём не так уж и важно, правдива это история или нет. Важно то, что она правильная.

      – Это ты мне уже начал рассказывать?

      – В данном случае, однако, важно, что она правдивая. Эту историю здесь рассказывают именно так, я клянусь тебе. Иначе её и не расскажешь.

      – Почему?

      – Сама увидишь.

      – Начинай уже.

      – Хорошо, слушай внимательно. Видишь вон ту пастушью хижину вон там, наверху, на противоположном склоне?

      – Где?

      – Прямо перед нами. На склоне.

      – Я вижу только снежную пургу.

      – У подножия скалы. Пастушья хижина.

      – Там всего лишь буран. И чёрная ночь.

      – Да вон же, на склоне.

      – Я вообще ничего не вижу. И готова поспорить, что и сам ты тоже ничего не видишь.

      – Я вижу всё. В этой местности я хорошо ориентируюсь.

      – Ну конечно!

      – Я здесь родился и вырос. Я здесь наверху знаю каждого.

      – Ладно-ладно, всё ясно. Допустим, там, напротив, есть пастушья хижина. Как она выглядит, расскажи.

      – Рубленый дом из круглых брёвен, поставлен под прикрытием скалы на склоне. Вон там, впереди, у подножия скалистого обрыва. Ты правда её не видишь?

      – Какого цвета?

      – Серая. За столетия почётно поседевшая лиственница. Под серой гонтовой крышей, утяжелённой камнями. В качестве фундамента четырёхугольная, слегка трапециевидная серая стена сухой каменной кладки. Длина стороны по контуру метра четыре. Деревянная входная дверь в левом углу стены, обращённой к долине, тоже серая.

      – Окна?

      – Одно возле двери и маленький люк на щипце чердака.

      – Внутреннее обустройство?

      – Открытый очаг с камином и медным котлом, пара инструментов для помешивания, горшки и сита для производства сыра. Рядом стеллаж, на котором созревают готовые круги сыра. В углу лежанка с соломенным тюфяком.

      – Соломенный тюфяк?

      – Мешок из джута, набитый соломой, поверх него грубое шерстяное одеяло. И сколоченный из чурок стол с двумя стульями, над ним масляный светильник. Всё прокопчённое сажей столетий.

      – Кто спит на этом тюфяке?

      – Парень, совсем ещё мальчишка. Чёрные курчавые волосы и светло-серые глаза, тёмные тени на щеках; он бреется раз в неделю. Своим ножом. Чертовски острый нож. Он его вострит о камень каждый день.

      – Звучит хорошо. Это твой друг?

      – У него мускулистые плечи, как у кулачного бойца, и узкие бёдра, как у рыси. И он спор на ноги, как серна.

      – Только не преувеличивай.

      – Говорят тебе, как серна. И даже ещё стремительней. Он охотится на серн, понимаешь?

      – Твой друг охотник? Тогда лучше расскажи мне какую-нибудь другую историю. Я не люблю охотников.

      – Этот тебе понравится. Он охотится не для того, чтобы убивать, а только себе