Расскажи мне, батя, про Афган!. Александр Архипов

со стороны вертолёта послышался сначала какой-то скрежет, потом громкий хруст и все увидели, как вибрируя, как живая, от редуктора вертолёта отламывается и падает лопасть. Вся! Целиком! Все невольно повернули головы в сторону лётчика.

      – Чего так смотрите-то? Так и так не долетели бы. Это судьба, парни. Я тоже, между прочим, это в первый раз в жизни вижу, – хмуро произнёс вертолётчик, осторожно промывая глаз из фляги.

      – Сань, посмотри! Или я один это вижу? – крикнул техник, показывая в сторону дороги. – Это наши?

      Километрах в пяти, между гор, было видно низко стелющееся облако пыли. Оно заметно приближалось, хотя звука слышно не было.

      – Нет, Петруха, даже я вижу! Наши должны объявиться с другой стороны, – подтягивая поближе автомат, отозвался лётчик.

      О том, что духи где-то рядом, никто не говорил. Это и так было понятно. В какую сторону летит подбитая «корова», душманам отследить труда не составляло. Это они были дома. Это им каждый камень, каждая травинка шептала – где враг. А расплющенные падением с высоты пятиэтажного дома русские мальчишки в душе верили, что наши придут, прилетят, прибегут первыми. Конечно, первыми! Так должно быть! А как иначе? Русские своих не бросают!

      Перевалили на спальный мешок Аркашу и волоком, рывками перетащили его за вертолёт. Всё-таки, какое-никакое укрытие. Потом с Виталиком вдвоем, корчась от боли и злости, перетащили раненых на фланги, дали им автоматы и показали сектора обстрелов. Как-то маскироваться, выкопать себе хоть какие-то ямки для укрытия не было ни сил, ни времени, ни возможностей. Раненые стонали, харкали кровью и на ощупь считали патроны. Больше всех мороки было с техником. У него была перебита правая ключица, правая рука висела и пальцы даже пистолет не держали. А левой рукой ничего делать не получалось. Привязали правую руку к туловищу, дали ему ТТ штурмана, две запасных обоймы и показали, как одной рукой поменять обойму в пистолете. Потренировались. Вроде понял. Пилот, в звании капитана, во всём подчинялся рядовым разведчикам. Попросил их разрешить ему остаться недалеко от сбитой машины.

      – Я ж материально ответственное лицо, сами понимаете, – неожиданно улыбнулся пилот, – меня Мыколой зовут. Если, что… машину им оставлять никак нельзя, ребята.

      Виталик забрал гранатомёт со всеми выстрелами и остался в центре, а Сандро занял позицию на левом фланге, ближе к дороге. Уже через пять минут в серой дымке рассвета и пыли, можно было различить три пикапа, мчащихся по грунтовке в их сторону. А ещё через три минуты Вадик посчитал по головам басмачей и крикнул в сторону Дягилева:

      – Саня, в каждой машине в кузове по четыре человека и по два в кабине. У первого пикапа пулемёт на крыше, я его накрою! Фигня, справимся!

      – Понял! Ты не спеши, Виталя, пусть на выстрел подъедут, – крикнул в ответ Дягилев и, наблюдая, как у того трясутся руки, добавил, – и лучше по стоячему бей!

      Но то ли постоянный тремор в руках, то ли истощённая ожиданием неотвратимого нервная система дала сбой.