Дерево уккал. Павел Волков

ответы за Каменным поясом? – очень тихо и задумчиво поинтересовался Ермак.

      – Может быть.

      Атаман отвернулся, вроде как разглядывая местные пейзажи. Некоторое время он молчал. По его невозмутимому лицу совершенно невозможно было понять, какие мысли лезли ему в голову.

      – Знаешь, ты либо сумасшедший, либо… нет, все-таки сумасшедший. Но несмотря на это мне нравится, что ты говоришь, – широкая улыбка вдруг показалась под кучерявой казачьей бородой. – Ха, а ведь поначалу ты мне совсем не понравился, вот ведь как бывает. Ну ничего, первый взгляд обманчив. И не мучай себя по поводу Строгановых. Чему быть, того не миновать, а за Камнем мы все равно знатно погуляем. Эх, погуляем!

      * * *

      Борис Годунов и Григорий Никифоров покинули царские покои и вышли во двор. Миновав сверкающих ослепительно-белыми ферязями и до блеска отполированными бердышами стрельцов, которые стояли на страже при входе в терем, боярин остановился. Грек встал прямо за ним, ожидая дальнейших действий. Поразмыслив о чем-то, Годунов, не поворачиваясь, негромко произнес:

      – Рядом вроде никого. Медленно иди за мной и слушай.

      С этими словами, он начал неспешно прогуливаться вдоль хозяйственных построек. Григорий в недоумении последовал за ним.

      – Предприятие государь наш Иван Васильевич задумал дерзкое и интересное, а главное, на мой взгляд, вполне осуществимое, – начал боярин. – Питая огромное уважение к славному воеводе Хворостинину, царь принял от него твою кандидатуру для выполнения столь непростого и ответственного задания. Так что, будь добр, оправдай оказанное тебе доверие.

      Грек хранил молчание. Он еще не до конца понимал, что ждет его впереди. Слишком сильно было впечатление от личной встречи с великим государем, божьим помазанником и защитником православной веры. Впереди показались люди, поэтому Годунов прервал свою тираду. Это были двое мужчин средних лет и выглядели они весьма экстравагантно. Один из них, видимо англичанин, худощавый, с длинными вьющимися волосами и щегольской бородкой, носил богато вышитый пурпуэн с большим и жестким, как испанская фреза, воротником, шарообразные штаны и чулки-трико. На плечи он накинул короткий красный плащ. Другой, плотного телосложения, гладко выбритый и коротко стриженый, был облачен в одеяния католического монаха. Странная парочка что-то очень эмоционально обсуждала.

      – Представьте себе, господин Горсей, – возмущенно жестикулируя говорил монах, – в Старице после аудиенции царь Иоанн устроил пир в мою честь и произнес целую речь о том, что папа – главный пастырь всех христиан и наместник Христа, а потому вся Русь хотела бы подчиниться его власти и вере.

      – И Вы, мессир Поссевино, наверняка весьма тому обрадовались, – усмехнулся англичанин. – Иезуит, проявляющий ребяческую наивность? М-да…

      – Но ведь я не знал русский язык, не мог верно уловить интонации! Как же можно было иначе понять царские речи?!

      – Ну,