Академия Макоши. Спецкурс. Елена Кутузова

ноги раненого, которого как раз пронесли мимо. Лапти! Не узнать их – невозможно даже такому профану, как я.

      Стоп, это что? Прошлое?

      Мамочка-а-а! Как же хочется домой, в свою комнатку, под одеяльце! И чтобы никакого открытого огня в печке!

      – Ох, бяда-бяда! – раздался то ли стон, то ли всхлип.

      Рядом возник мужичок. Невысокий, мне по плечо. В лохматых волосах запутались листья, а борода отливала болотом. Пронзительные зеленые глаза смотрели на меня не мигая.

      – Бяда какая! Огневушки пляски затеяли, расшалились, никого не слушают! Так, глядишь, весь лес мне спалят! Ты, девонька, Бабу Ягу не видела? Если кто и поможет, так только она…

      – Не-е-ет…

      Мужичок как-то грустно посмотрел на меня и ушел, продолжая причитать об огневушках, погибшем лесе и Бабе Яге.

      Понять, что это было, не дали. Сильный толчок в плечо заставил вскочить.

      – Ты! – в лоб уперся палец. – Откуда?

      – Академия Макоши, – все, что сумела выдавить.

      – Спецкурс? – врач сунул мне оранжевый ящик: – Не отставай!

      О том, что куратор велел ждать здесь, сказать не успела, пришлось бежать следом.

      Я очень старалась не смотреть на раненых. Влажно блестящие ожоги, одежда, спаянная с кожей… Коричневые струпья, а главное – запах. Никогда не забуду вонь горелого мяса!

      – Помогай! – рявкнул врач. В руках появились ножницы и коробочка, в которой лежали клубки: черный, красный, желтый и зеленый. – Код – черный!

      Я не сразу поняла, чего он хочет. Врач раздраженно выхватил ножницы и отрезал кусок нитки, после чего закрепил его на запястье едва дышащего человека. И кинулся к следующему.

      – Желтый! Асептическая повязка и охлаждающая мазь на первую степень. Ну же!

      Накатило оцепенение. Я видела бегущих людей, раненых, врачей, старающихся оказать помощь. Смотрела на девушек в рубахах и поневах. Все, как в замедленной съемке. И я не понимала ни слова!

      Было очень страшно.

      С одной стороны – стонущий от боли человек. С другой – желание бежать. Бросить все и бежать прочь. Не видеть. Не слышать. Не обонять!

      – Да не стой истуканом!

      – Первый день на спецкурсе, – Кирилл забрал ящик и присел на землю перед больным. Миг – и на руке красуется желтая нитка. А потом на кожу наносится спрей и какая-то мазь из глиняной баночки. Я видела такую в том зале, куда мы вышли из учебного класса.

      Быстрые, ровные движения спецкурсника завораживали. Он знал, что делать! И делал.

      – Что ты здесь забыла, говорю? – до сознания дошел вопль недовольного врача. – Марш на место, курица. И не путайся под ногами!

      Выругавшись, он помчался дальше. Кирилл, чуть пригибаясь под тяжестью двух ящиков, заторопился следом. А я поплелась к своему чурбану.

      Он стоял у большого щита, сколоченного из грубо оструганных досок. На нем трепетали под порывами ветра наскоро прибитые клочки бересты. Я вгляделась в едва заметные вмятины, но знакомые буквы отказывались складываться в слова.

      Рядом раздался вой. Женщина в сбившемся платке осела на