Your Mistake. Джереми Йорк

Старательно набив ее крепким табаком с отчетливой вишневой нотой, Харли затянулся, пустив в потолок весьма абстрактную замысловатую струю дыма, потом сказал, опять теряя гейские замашки:

      – Он выживет, доктор, ему уже лучше. Позвольте представиться: мистер Роберт Харли, художник. Курт мне рассказывал о вас.

      – А обо мне он не рассказывал? – встрял в монолог Слайт.

      Харли вальяжно склонил предо мной голову и резко обернулся к полицейскому, ткнув в его сторону кончиком трубки и чеканя каждое слово:

      – Разумеется, сэр. Вы назойливый Френсис Джон Слайт, инспектор Скотланд-Ярда. Полтора года назад – старший инспектор, но вас понизили за должностное преступление, с тех пор вы мечтаете выслужиться и раскрыть нечто грандиозное. Дело о дорсетском маньяке вам подошло, ну а то, что Курт является подозреваемым номер один, говорит о скудности вашего ума. Вы женаты, жену зовут Беррил, дочь Маргарет, собака – скотч-терьер Грант, масть уныло-черная. Адрес…

      – Довольно! – дрогнувшим голосом приказал Слайт.

      Туше!

      Кончик трубки, направленный в инспектора острием рапиры, дернулся в последний раз и, отсалютовав, опустился. Харли отвернулся, разом теряя интерес.

      Это был удар. Сильный удар, нанесенный расчетливо, по открытой ране. Это была прямая угроза. Человек, подозреваемый в серийных убийствах, знал адрес полицейского, знал имя его жены и восьмилетней дочери, знал имя собаки, которого, скажем, не знал даже я, довольно близкий друг, бывавший в гостях у почтенного семейства. Если маньяку известно имя твоей дочери, испугаешься поневоле. И не важно, кто из этих двоих совершал убийства, лежащий в коме математик или эксцентричный художник с больной фантазией, решивший поразвлечься. Только сейчас я отметил, с каким вдохновением, с какой художественной завершенностью совершались убийства, каждый штрих, каждый жест – точно иллюстрация к трагедиям Шекспира! И хотя насильственная смерть – сама по себе вещь небанальная, невольно влекущая литературные аллюзии, здесь чувствовалась рука мастера, выставлявшего тело и декорации, как ставят натюрмортную композицию.

      – Довольно! – совсем тихо повторил Слайт и замолчал.

      – О, Роберт! – Пришла на выручку благовоспитанная Лиз. – Вы сказали, Маку лучше?

      – Миледи! – Харли поклонился ей, приложив к груди трубку. – Милорд! Мистер Коннерт! Сердечно рад встрече! Ему действительно лучше: он дышит самостоятельно и открыл глаза, он даже говорил со мной, прелестная Лиз, не волнуйтесь. Скорее всего, банальный передоз.

      – Он очнулся? – не выдержал Гаррисон, бросаясь обратно к палатам.

      Слайт лишь вопросительно поднял голову, потом перевел взгляд на констебля.

      – Так точно, сэр! – щелкнул каблуками полицейский. – Милорд плохо видел, но опознал мистера Харли по запаху одеколона; милорд сказал ему, – здесь констебль сверился с книжицей: – «Спасибо, Роб!» и что-то вроде «Все в порядке, ты успел, напиши!»

      – «Спасибо, что нашел меня, Роберт!» – презрительно