Французский Трофей. Джеки Бонати

что все это сильно преувеличено.

      – Он с детства такой… увлеченный, – улыбнулся Михаил и хотел было погладить сестру по волосам, как раньше, да не решился – она выглядела слишком повзрослевшей. – Кошек лечил, собачек, а потом все рядом с лекарем нашем семейным крутился, благо, жил тот через дом. С семи лет знал, какие у маменьки нюхательные соли от чего. Огромный талант Господь в его руки вложил.

      Ева только отмахнулась:

      – У всех свои таланты, Миша. Ты тоже у нас герой. Представь, как вернешься домой весь с орденами, дамы в обмороки падать будут. – Впервые за вечер Ева улыбнулась светло, без затаенной тоски в глазах.

      – Вернуться бы, – негромко сказал Михаил, но потом тряхнул головой и придвинул к ней тарелку. – Ты кушай-кушай.

      Они посидели ещё какое-то время, но потом Михайловский устало потер веки, и Миша засобирался.

      – Вам отдохнуть надо, – сказал он, откланиваясь.

      – Вернемся, Миша, – вздохнула Ева, встав чтобы проводить его. – Мы обещали вернуться. Ваня писал на той неделе, у него все хорошо. Может, свидимся, когда его полк переквартируют. – она поцеловала брата в щеку и проводила его, а потом вернулась в шатер к хирургу.

      – Проведать пациентов? – спросила она, видя, как устал Михайловский.

      – А ты уверен, что в состоянии? – Конечно, ему нужен был отдых, но долг все равно превыше всего, да и Костя был ещё слаб. – У нас тяжёлых трое всего, – добавил он. – Я бы их проверил, да лёг прикорнуть на часок.

      – Я справлюсь. А вы отдыхайте, – ответила Ева. – Если что-то будет не так, я вам скажу. А Екатерина поможет мне с остальными.

      Ева вышла и направилась в лазарет к пациентам. Закончив с легкими, она пошла к трем тяжелым вместе с Катей.

      – Что у нас тут? – спросила она у Екатерины, подходя к койкам.

      – У поручика ногу ампутировали, вот второй день лихорадка не проходит, – ответила она, промокнув лоб офицера мягкой тряпицей. – Делаем умеренное кровопускание, да отварами отпаиваем. Андрей Ионович говорит, если хочет жить, выкарабкается.

      – Холодные компрессы. Берите колодезную воду, похолоднее, – велела она, осмотрев парня. Культя выглядела хорошо, признаков сепсиса не наблюдалось. – С кровопусканием пока повремените. И бульон, хоть по ложке, каждые два часа. Приставьте к нему сестру, пусть записывает малейшие изменения, – попросила Ева, оглядев поручика, и сделала ему впрыскивание камфоры.

      – Кто следующий?

      – Штабс-ротмистр, – Катерина отвела его за ширму и указала на пациента. У него была забинтована вся голова, были только оставлены отверстия для рта и носа. Кисти тоже были перебинтованы. – Ожог глаз и рук, – сообщила медсестра. – Андрей Ионыч не дает пока прогнозов насчет зрения. Говорят, он рисовал хорошо, – шепотом добавила она.

      – Врут, Катенька, – вдруг раздался голос штабс-ротмистра, а медсестра смущенно вспыхнула. – Вас бы я своей картиной изуродовал.

      – Ну ничего, все еще впереди, – улыбнулась Ева, осторожно осматривая повязки. Те были