Фауст. Сети сатаны. Оливер Пётч

лучше других, прямо как ты! Да, дома она молчала и не поднимала головы, но в трактире с проезжим сбродом… там она и смеялась, и плясала, и грешила напропалую. Доказать я ей ничего не мог, но люди болтали всякое, и я знал, что там что-то нечисто. Особенно когда в город заявился этот малый, этот… колдун!

      – Колдун? – Иоганн по-прежнему сидел в оцепенении. – Что… что за колдун?

      – Бледный парень с черными волосами, таскал в мешке всякий магический хлам. Он явился с запада, из-за Рейна. Эдакий схоласт, бродячий студент и шпильман! – Отец презрительно фыркнул. – Утверждал, что может читать по звездам и разговаривать с мертвыми. Он околдовал твою мать, да, не иначе! На вид ему было лет двадцать, и волосы были такие шелковистые, черные как смоль, – как у тебя. Но глаза, клянусь, то были глаза старца! Как… как у дьявола! Они с Элизабет тайком встречались в лесу. Я это знаю! Она возвращалась совсем другим человеком и в постели была холодна, как рыбина. А через девять месяцев на свет появился ты… ублюдок!

      Последнее слово Йорг Герлах буквально выплюнул. Иоганн почувствовал капельки слюны на своем лице.

      – Этот парень имел наглость прийти снова, когда ты уже родился, – продолжал с презрением в голосе отец. – И почему только он не забрал тебя! Ну а я позаботился о том, чтобы он убрался из города. Видит Бог, если б он вовремя не смылся, мы сожгли бы колдуна, как чучело!

      Он рассмеялся, но потом вновь обрел серьезный вид.

      – С тех пор за спиной меня называют рогоносцем. Люди думают, я ничего не знаю, но я чувствую это каждый день. Всякий раз, когда ты попадаешься мне на глаза, я ощущаю стыд. – Отец поднялся. – А теперь ступай! Ты чужой среди нас и всегда был таковым! Уходи и больше не возвращайся в Книтлинген, чтоб никто больше не вспоминал об этом проклятии!

      Йорг Герлах направился к двери. Иоганн смотрел на его широкую спину, пока не остался один в комнате.

      Некоторое время он неподвижно сидел за столом. Потом взглянул на распятие в углу, украшенное засушенными розами, на клетки с курами под лавкой, куда он любил забираться в детстве, на сундук с маминым приданым и на выцветший образ святого Христофора, косо висящий на стене, который так часто приносил ему утешение… И смахнул все это с себя, как старую кожу. Затем поднялся и направился в свою комнату.

      Отец не солгал. На кровати лежали мешочек с монетами, плащ и пара башмаков из крепкой телячьей кожи. Иоганн надел башмаки, накинул плащ, привязал мешочек к поясу и взял в углу посох, который когда-то вырезал для Мартина. Направился было к выходу, но тут вспомнил про нож, спрятанный под доской. Одинокому путнику не помешало бы какое-нибудь оружие. В конце концов, нож можно продать, ведь он явно стоил хороших денег. Иоганн приподнял доску, вынул клинок и спрятал в карман. По пути к выходу он захватил со стола кусок сыра и половину буханки хлеба и спрятал все под плащ.

      После чего навсегда покинул родной дом и пустился в дорогу. Он еще не знал, что дорога эта проведет его сквозь высшие сферы и самые глубокие бездны.

      Через весь мир и за его пределы.

* * *

      Еще