Фауст. Сети сатаны. Оливер Пётч

молча кивнул.

      – И ты спустишь это ему? Что ж, если б меня кто-нибудь бросил в муравейник и назвал мою мать шлюхой, знаешь, что я с ним сделал бы?

      Иоганн лишь вопросительно посмотрел на него.

      Незнакомец продолжил тихим голосом:

      – Я бы подождал, пока он уснет, а потом проломил бы ему голову дубинкой. И когда кровь потекла бы из носа и глаз, отрезал бы ему губы вот этим самым ножом. Губы и поганый язык. Чтобы он никогда больше не порочил мою покойную мать.

      Иоганн все ждал, что незнакомец улыбнется, как над жестокой шуткой. Но тот не улыбался, и бледное лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

      – Почему ты позволяешь так с собой обращаться? – спросил наконец астролог, и лицо его по-прежнему было неподвижно. Он медленно провел пальцем по лезвию ножа. – Ты всю жизнь хочешь прятаться? Ты никогда не думал о мести?

      Месть…

      Иоганн на секунду прикрыл глаза. О, разумеется, он думал! Каждую ночь, когда лежал без сна, перед глазами стояла одна и та же сцена: как он, связанный и со спущенными штанами, извивается в муравейнике, в то время как Людвиг со злорадной ухмылкой выливает лекарство из пузырька. То самое лекарство, которое могло бы спасти жизнь его матери… О да, Иоганн думал о мести, и даже представлял себе, как медленно сворачивает Людвигу шею – как безмозглой курице. Как вспарывает ножом его толстое брюхо. Пару минут назад эта мысль снова посещала его; она засела у него в голове, как прожорливый клещ.

      – Ага! Чувствуешь? – Губы незнакомца вдруг растянулись в торжествующей улыбке. – Признайся! Я по твоим глазам это вижу. Тебя гложет ненависть, и в этом нет ничего плохого, ничего предосудительного. Не нужно этого стыдиться. Ненависть порой может служить целительной силой; она очищает душу, как огонь. Но ненависть требует цели – и утоления. Ты ведь хочешь, чтобы этот парень был мертв? Мертв, как твоя мать?

      Иоганн помолчал, потом кивнул нерешительно.

      – Так произнеси это! – воззвал к нему незнакомец. – И тебе станет легче. Как после ароматного лекарства.

      – Я… я хочу, чтобы Людвиг был мертв, – просипел Иоганн, не успев опомниться.

      Астролог похлопал его по плечу.

      – Ну вот, все просто. Увидишь, тебе скоро полегчает.

      Он широко улыбнулся, обнажив зубы, и в них отразился лунный свет. Затем протянул Иоганну нож.

      – Я дарю его тебе. Ты его нашел, значит, он твой. Сдается мне, этот нож тебе еще пригодится. Это метательный нож, и он очень старый. Я совсем недавно его наточил. Он рассекает кожу и жилы, как бумагу.

      Иоганн медлил в нерешительности, но незнакомец сунул нож ему в руку.

      – Бери же, болван. Если не воспользуешься им по назначению, то можешь хоть свеклу чистить.

      – Спа… спасибо, – вымолвил юноша и спрятал нож. Теперь тот казался даже тяжелее, чем прежде.

      – Ах, как неучтиво с моей стороны, я ведь до сих пор не представился… – Астролог тихо рассмеялся и протянул Иоганну руку. – Меня зовут Тонио. Тонио дель Моравиа. Краковский магистр семи искусств и хранитель семи печатей. Но для друзей