Легко видеть. Уманский Николавевич Алексей

никогда не жалел о пяти с лишним годах работы в Межотраслевом центре, о достигнутых успехах и о полученных ударах, о том, что нравилось и о чем не нравилось вспоминать по одной причине – именно на работе в этом центре он познакомился с Мариной, полюбил ее и соединился на всю дальнейшую жизнь.

      Вместе с любовью ему было легче поддерживать свое достоинство, хотя кое – в чем и сложнее, поскольку на их отношениях Белянчиков и его клевреты в конце концов попытались сыграть. Достоинства он не уронил, о чем ему сообщил не кто-нибудь, а секретарь партийной организации центра, вполне официальное лицо, который наблюдал за ним, за Антиповым и Белянчиковым со стороны, не вмешиваясь в их дела, поскольку его об этом не просили. Это признание кое-чего стоило, тем более, что этот партийный секретарь знал, что против вступления в партию Михаил имеет стойкое предубеждение, поскольку не хотел дать властям еще один способ вмешательства в свою жизнь и судьбу, еще один рычаг принудительного управления его личностью и волей.

      Очевидно, именно по иронии Бытия, что раз он не хотел вступать в партию, его туда четырежды приглашали партийные функционеры. В их числе были и двое весьма высокопоставленных: оба друзья его первой жены Лены по учебе на философском факультете университета. Один стал секретарем ЦК ВЛКСМ, другой – секретарем Московского комитета партии. На их вопросы, почему он до сих пор не в КПСС, он отвечал по-приятельски откровенно, что ему претит попасть в общество карьеристов и подлецов, старающихся преуспеть в жизни за счет эксплуатации неких идеалов. На это партийные деятели достаточно резонно замечали ему, что если порядочные люди не будут вступать в партию, то кто же там в конце концов окажется, кроме карьеристов и подлецов? С их рекомендациями он мог получить вожделенное членство вне всякой очереди, в то время как многие охочие управленцы и научные работники ждали этого годами, ведь только рабочих принимали сразу, как только они об этом заикались или соглашались на уговоры, так мало их было в «рабоче-крестьянской партии трудящихся». А вот занять сколько-нибудь заметный и выгодный пост, не имея в руках партбилет, было более чем проблематично. Исключений было крайне мало, таких, например, как великий авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев, которого, конечно же, приглашали в КПСС самые высокие люди в партиерархии, но который предпочел не забывать, по чьей милости он дважды оказывался в заключении в компании с лучшими представителями культурного слоя страны. Видимо, на него махнули рукой и даже решили указывать пальцами иностранцам: вот, мол, пожалуйста, не коммунист, а каких служебных высот он у нас достиг!

      У Михаила не было столь весомых личных причин отказываться от членства, как у Андрея Николаевича Туполева, хотя он не только из книг и из прессы знал об издевательствах над гордостью отечественного авиастроения.