Призрак. Дмитрий Владимирович Потехин

с уже начавшими седеть волосами. Почему – Ида не знала, однако рисовала себе его именно таким.

      Это был иной мир. Прежде всего очень тихий – не знавший рычания мотоциклов, развязанной музыки, ругани и громкого смеха.

      Неспешно катились по улицам одинаковые салатовые троллейбусы и узкие голубые трамваи. Тесными кучками работали дворники. Андрей глядел на них, как на летающих слонов, впервые в жизни не видя под оранжевыми кепками смуглых лиц.

      Людей было мало, и все они казались плохо выспавшимися или погруженными в свои далекие мысли. Как будто, в самом воздухе здесь висел невидимый газ, замедляющий биение сердца в груди.

      Ида и Андрей прогулялись по историческому центру, заглянули в Красный костел, зашли в музей войны (там Андрей до одури фотографировал танки и висящие под потолком истребители). Доехали до знаменитой стеклянной библиотеки, уже не казавшейся Иде такой жуткой громадиной, после семи лет жизни среди московских великанов.

      Нагулявшись до одеревенелых ног, он и она присели на автобусной остановке, от которой несколько секунд назад предательски отошел автобус. Ида облизывала мороженное, а Андрей все больше косился на обклеенную рекламами и объявлениями афишную тумбу, стоявшую неподалеку.

      Ида вспомнила, что в Москве такие тумбы-башенки исчезли много лет назад.

      – А мне такие нравятся.

      – Что?

      – А… да так, ничего, – Ида махнула рукой, поняв, что Андрей смотрит вовсе не на тумбу, а на то, что там изображено.

      Андрей встал со скамейки и подошел к тумбе, с насмешливым недоумением разглядывая одну из налепленных листовок.

      – Олег Барабанов.

      – Ну и что?

      На афише красовался небритый, по пояс голый человек лет тридцати пяти с мускулистым, расписанным татуировками торсом и с электрогитарой в руках. Черные стекла скрывали его, по всей видимости, свирепые глаза. На груди сверкал гротескно-большой крест.

      – Концерт «Голос Стрибога» в ночь на шестнадцатое июня.

      – Ну и?

      – Как же его усатый в страну пустил?

      Ида пожала плечами.

      – А что с ним не так?

      – Да он придурок. Ты что не знаешь?

      Андрей рассказывал Иде о хулиганствах Барабанова на ток-шоу и о том, как он на спор поджег себе бороду.

      – А больше о нем ничего не знаешь? – раздался позади таинственный женский голос, полный снисходительного презрения.

      Андрей изумленно обернулся.

      – Песен не слушал? – продолжала статная брюнетка – обладательница безупречно черных ногтей и вишневых губ в изрезанных джинсах, с металлической каплей в брови.

      – Не-а, – улыбнулся Андрей.

      – Круто! А Высоцкий был бабник, алкаш и наркоман. Да еще охмуритель рабочих масс.

      Андрей хотел возразить, но, подумав, примирительно кивнул.

      – Ладно, сорри. Верю тебе, что он гений.

      – Да какой гений, мама