Голливуд. Чарльз Буковски

вышла Сара с нашими стаканами. Она села рядом со мной и ткнула меня в бок.

      И тут меня осенило: можно сделать вид, будто я засел за сценарий, и наведываться в Марина-дель-Рей посасывать халявное виски. Но не успел я как следует отвязаться от этой сладостной грезы, как снова распахнулась дверь и на этот раз вошел Джон Пинчот.

      – А, вы тут!

      – Ага, – сказал я.

      – Ну, вроде все на мази. Тебе остается только написать сценарий.

      – Но на это уйдут месяцы.

      – Это конечно.

      Тут вернулся из кухни Поль с какой-то подозрительной смесью для принцессы. Пинчот пошел за своей порцией.

      Так началась первая из наших многочисленных встреч, которая, как и последующие, вылилась в пьянку по-черному. Мне это было необходимо, чтобы поверить в свои силы, потому что вообще-то я пишу стихи да рассказы. Писать сценарии всегда казалось мне дурацким занятием. Но в эту идиотскую ловушку попадались люди и поумней меня.

      Джон Пинчот со стаканчиком в руке подсел ко мне.

      Это был бесконечный вечер. Все говорили и говорили, не знаю даже о чем. Мы с Сарой так набрались, что ни один из нас не мог сесть за руль. Нам любезно предложили остаться на ночь.

      В спальне, не зажигая света, Сара разлила по стаканам остатки красненького и спросила:

      – Ты в самом деле собираешься писать сценарий?

      – Черта с два, – ответил я.

      Дня через три-четыре Джон Пинчот позвонил снова. Он был знаком с Денни Сервером, молодым режиссером и продюсером, у которого имелась своя студия в Венисе. Денни разрешил нам посмотреть у себя в проекционной документашку Пинчота «Зверь смеющийся» – об одном черном диктаторе, который залил свою страну кровью. Мы договорились, что встретимся у Пинчота, выпьем для разгону и отправимся на студию.

      Джон открыл дверь, мы с Сарой вошли. Джон был не один. В комнате оказался какой-то парень. У него были необычные волосы – белокурые с сединой. А лицо розовое, даже красноватое. Глаза круглые и голубые, совсем круглые и очень голубые. У него был вид школьника, который собирается отколоть какой-то дьявольский номер. Как я потом убедился, у него всегда был такой вид. Чистый джокер.

      – Франсуа Расин, – представил его Джон. – Он снимался у меня и у других режиссеров.

      – Причем другие мне платили, – с поклоном отозвался Франсуа.

      Джон пошел за выпивкой.

      – Извините, – сказал Франсуа, – я сейчас освобожусь.

      На столе рядом с ним красовалась электрическая рулетка, колесо которой приводилось в движение нажатием кнопки. Рядом лежали стопки фишек и длинный лист бумаги, заполненный цифрами. Еще была доска для записи ставок. Франсуа сделал ставку, нажал кнопку и сказал:

      – Вот моя леди Вертушка, в которую я влюблен. Вошел Джон с выпивкой.

      – Если Франсуа не играет, он либо тренируется, либо думает об игре.

      Колесо остановилось, Франсуа сгреб выигрыш.

      – Я изучил закономерности вращения колеса, – сказал он, – и куда бы ни упал выигрыш, я всегда угадываю.

      – Система замечательная, – вставил Джон. – Жаль, что она не срабатывает в казино.

      – Меня