Замок де ла Кастри. Том 1. Крис Мейерс

глаз тут же перестал крутиться в глазнице и уставился на свое отражение. Диму передернуло. Он терпеть не мог, когда больной глаз вел себя подобным образом, при этом юноша чувствовал прямо-таки болезненную тягу простоять возле зеркала весь день напролет.

      Зеркала так часто ловили его в свои заманчивые сети, что однажды Диме даже досталось от матери. После того как она несколько раз застала его во время болезненных созерцаний собственного отражения, Виктория весьма грубо намекнула сыну на то, что, по ее мнению, настоящие мужчины не должны столько времени уделять собственной внешности.

      Дима ничего не ответил на ее выпад. Он был совершенно уверен, что дело здесь было вовсе не в его внешнем виде, а в больном черном глазу.

      Словно что-то созерцало этот мир через него.

      Юноша еще раз окинул неприязненным взглядом собственное отражение и вернулся в кровать. Что он будет делать, когда выздоровеет окончательно? Снова станет сидеть в библиотеке? Снова начнет зарабатывать починкой всякого хлама и курить травку? Все, что раньше наполняло его жизнь хоть каким-то смыслом, вдруг стало таким незначительным…

      Истомин не знал, как ему жить дальше.

      Холодным ноябрьским утром Дима вышел на улицу, пересек пустынную площадку и поднялся на школьное крыльцо. Как всегда люди вокруг делали вид, что не замечают его. Лишь несколько учителей ответили на его приветствие искренней улыбкой.

      Дима отсидел все уроки по расписанию, лишний раз убедившись в том, что знает намного больше всех своих одноклассников вместе взятых, и в школе ему попросту нечего делать. По пути домой он зашел к матери в библиотеку, и они долго просидели за столом, попивая чай и болтая о пустяках.

      С тех пор как Дима пропал из дома на целую ночь, прошло уже почти два месяца, и старая ссора позабылась. Что именно произошло тогда, Дима так и не рассказал, хотя каждый день мысленно уходил в прошлое, в ту единственную ночь, когда был счастлив.

      Он все ждал. Постоянно ждал своих новых друзей. Но никто не появлялся. Дима начинал бояться, что он жестоко обманулся тогда, решив, что он им небезразличен. А, может, все это лишь приснилось ему? Быть может, это был один из тех странных снов, что мучили его во время болезни?

      Вот и теперь, сидя в окружении книг, Дима неспокойно ерзал на стуле и не мог расслабиться. А ведь раньше в библиотеке было так уютно… Допив чай, он оставил Викторию одну. Ей тоже было не по себе. Чувствовала ли она то, что чувствовал ее сын? Вряд ли. Но она понимала, что что-то назревает.

      Что-то, чему она не в силах была помешать.

      Виктория зашла на кухню и закашлялась от сигаретного дыма.

      – Ты совсем уже обнаглел?! – накинулась она на сына. – Я смирилась с тем, что ты не бросаешь курить, но делать это так нагло! На моей кухне!

      – Это и моя кухня тоже. Или я здесь не живу?

      – Не выворачивай мои слова наизнанку! Пошел вон отсюда!

      – И не собираюсь!

      У подростка сдали нервы. Дима оттолкнул мать, и женщина, потеряв равновесие, ударилась головой