В Портофино, и там…. Андрей Виноградов

Шумпоматери удивился такой разборчивости, а я обяснил: приходишь домой из школы, жить не хочется, а дома – свинья, и он понял. Тогда у отца и возникла идея – водворить выветрившийся наконец-то аквариум на место, чтобы я мог им пользоваться как… собственным театром. Возможно, источник отцовского вдохновения был прозаичен, он придумал, как увильнуть от ремонта и перекрашивания подоконника с его огромным ржавым прямоугольным пятном, на чем упорно настаивали мама и бабушка. Какая разница.

      В свое время папа мечтал ставить спектакли – не удалось, но по- прежнему обожал театр и пытался привить мне способность выстраивать сцены. Последнее словосочетание я расшифорвал для себя слишком прямолинейно, причем только первую его часть, поэтому прежде всего в аквариуме ввырос неказистый пластмассовый город… и зажил своей непритязательной жизнью, ужасая старших членов семьи, больше всего бабушку. Хорошо, что ей не была присуща излишняя религиозность, иначе старушка вмиг обнаружила бы во внуке демонов, верховодить которыми мог только демон войны, опираясь на мощь и выучку вооруженных людей из олова.

      Единственным, зато преданным и последовательным поклонником моего искусства «строительства сцен» был Шумпоматери. Иногда, если старших не было дома, я позволял ему забираться с ногами на оставшуюся незанятой часть подоконика – тогда можно было смотреть в аквариум сверху, – и это для него было лучше фруктового мороженного в бумажном стаканчике, с палочкой, за семь копеек; я видел.

      – Придумай себе тоже что-нибудь такое, – в очередной раз убеждал я друга. Подумаешь, аквариума нет – прямо на подоконнике сделай, у вас подоконники маленькие. Даже еще лучше будет, я помогу, хочешь – половину солдатиков забирай… Или треть.

      – Я уже думал, – Шумпоматери смотрел на мою «сцену» и даже не повернулся. – На подоконнике будет неправильно… Подоконник, – это же не фантазия. Подоконник, он же здесь, у нас… Как ты не понимаешь! А здесь – неинтересно.

      Теперь же, благодаря изобретательности моего ума, у него появилась возможность не только создать свою собственную сцену-фантазию, но больше того – стать её частью, пусть ненадолго.

      В качестве мирового океана был выбран мальчишечий туалет на втором этаже школы – за высоченное окно в торце, а главное – внутреннее расстояние между рамами в полметра, а то и больше.

      «Старая вещь… Вещь! – мечтательно шептал Шумпоматери, оглаживая выкрашенную белым могучую раму. – Как твой аквариум. Такая не подведет.»

      На первом этаже тоже был туалет и окно, такое же точно. По правде сказать, его я и имел ввиду, когда корпел над планом, но умный Шумпоматери сказал, что забор, выкрашенный пачкающейся белой лохматой известкой, чтобы дети на переменах не облокачивались, «убивает всю перспективу». Он вообще довольно часто говорил умные слова, вызывавшие у меня неожиданные ассоциации. В тот раз я вспомнил как в кино расстреливали молодогвардейцев, и кивнул другу. Шумпоматери был очень требователен