В Портофино, и там…. Андрей Виноградов

туда, где в отару сбились рыбацкие лодки, обвещанные сетями с ожерельями из пенопластовых поплавков, и ловушками для лобстеров, похожими на старомодные проволочные сеточки для яиц; яйца в таких не бились, хотя и лежали горкой, таких уже нет давно – ни корзиночек, ни яиц с налипшей на скорлупу соломой.

      Эти нехитрые приспособления – ловушки для лобстеров – каждый раз заставляют меня думать о том, что, чем глупее еда при жизни, тем вкуснее она потом. Жаль, не случилось проверить гипотизу у канибалов, а может быть и не жаль.

      Девушка промокала глаза рукавами майки. Рукава короткие, руки проходилось поднимать высоко, как в танце. Так и выходило – мягко, загадочно. Восток… хотя видно, что совершеннейший Запад… Естественно, никакого усердия, все природа устроила. В моем исполнении такие движения навели бы на мысль, что не доверяю дезодоранту. Кот… Куда пропал кот? Наверное, пошел за платком. «Дурак, а я бы смотрел и смотрел».

      Я и смотрел.

      ПАТРОН БЕЗ ПУЛИ

      «Здорово у нее получается не замечать меня – совсем незаметно» Грустно улыбаюсь самому себе: приходится утеплять самолюбие, градус поддерживать, иначе застынет – не откачаешь. А как по другому? Кто не знает, это очень грустное занятие – грустно улыбаться самому себе. Даже представить себе невозможно, как непроста и запутана жизнь вышедшего в тираж дамского угодника. «Теперь все сам!» – начертано нынче на моем незримом фамильном щите. Про герб лучше и не вспоминать. Патрон без пули: порох остался, капусль на месте, а пули нет. Стукнешь по капсулю – раздастся «Пук!» И всего, заметьте, один единственный раз… Этот «раз» я берегу.

      Все-таки чертовски приятно поболтать иногда самому с собой. Как-то однажды, по молодости случилось, утратил я интерес к этой форме общения, по-разному присущей наверное всем людям, как выключилось во мне что-то, одна фаза из двух. Начал я одаривать «откровениями» друзей. Шалил, шкодил словестно, потешался, мнил себя настоящим – таким, что правду-матку в глаза и ничего не боится. Мне отвечали тем же, но чаще просто материли, трижды пытались бить, два раза так и вышло. Довольно скоро рядом со мной из всех друзей-приятелей остался один. Слушал, наверное, не очень внимательно, или не все понимал – я выражал свои мысли довольно сумбурно, а он был корейцем из Узбекистана. Потом, как- то незаметно, исподволь мой внутренний собседник вернулся, понял, что без него никак, мы вновь обрели друг друга и круг общения постепенно восстановился. Не полный круг.

      «Минус один» – корейца отчислили.

      Оказалось, я далеко не единственный, кого он недостаточно понимал. Мне льстило пристроиться к Андреевскому, Спасовичу, Плевако – корифеями русской адвокатуры. Пусть не по таланту, однако случилось же! Хороший был парень, наш узбекский кореец, бесхитростный, добрый. Его отчислили, и с наших вечеринок исчезла острая капуста. Я единственный, кто не переживал по этому поводу, гастрит замучал. Кстати, кореец очень походил на кота, не характером – характер