Место для битвы. Александр Мазин

вытянулся поперек кровати, положив голову на теплый девкин живот. Да… Пуховые перины под льняными простынками – это не травка под попоной. А живой женский животик – это вам не седло.

      Лихая оказалась девка. С виду тихонькая, скромница. А когда Серега взялся ее обрабатывать со всей искушенностью начала третьего тысячелетия, постельная подружка визжала и орала, как дюжина завидевших купца печенегов. Духарев же чувствовал себя этаким секс-демоном. Хотя понимал, что среди прочих здешних мужиков выделяется не потому, что немерено крут потрахаться, а потому, что никто из здешних, особенно воинов, бабским удовольствием не заморочивается. Бабе полагается радоваться уже от того, что герой баталий соизволил на нее взгромоздиться. Вот женщины, многие, были довольно искусны. Особенно те, кого привозили с востока. Но ценились они только… ценителями. И в стандарт местной красоты не вписывались. Мелки, чернявы, ни косы пшеничной, в руку толщиной, ни сисек четвертьпудовых, ни голоса зычного. Впрочем, теремные девки, вполне соответствующие местным понятиям, тоже дело знали. Собственно, для этого их и держали при гридницах. Надо сказать, что их блядская по сути профессия не считалась позорной. Многих потом и в младшие жены брали. Свой кадр, проверенный.

      Умиротворенная девка перебирала пальчиками Серегины желтые кудри и что-то говорила.

      Духарев в ее речи не вслушивался, полагая, что обычная болтовня. Пока не уловил случайно «нурман» и «убить». Тут Серега включился, словно поисковая система, «поймавшая» ключевое слово.

      – Ну-ка, ну-ка…– проворчал он.– Повтори, еще разок, малышка!

      Девка запнулась, перестала перебирать пальчиками… Но тут же протараторила бойко:

      – Ой не ездил бы ты, витязь, завтри на охоту-ть!

      – Это почему же?

      – Я ж и говорю: Бьярка-нурман убить тя задумал.

      – Откуда ты это знаешь? – Духарев взял в ладони румяное девкино личико.

      – Птичка начирикала!

      – Ой, не верти, моя радость! – строго произнес Духарев.– Начала песенку – так заканчивай. Не то я и рассердиться могу.

      – Ай я глупая,– искренне запечалилась девка.– Пожалела молодца, а молодец…

      – Ша! – оборвал причитания Духарев.– Я тебя разве обидел?

      – Н-нет,– не слишком уверенно ответила подружка.

      – Так говори, не бойся. Дальше моих ушей не уйдет. Слово варяга!

      – Дружка моя слыхала, Бьярка с угром своим говорил, мол, завтри варяги с князем лесовать пойдут. И ладно будет, коли больший варяг с охоты не вернется. Еще сказал, за мертвого варяга кое-кто серебра насыплет – сколь в большой шлем войдет!

      – Ишь ты! – удивился Духарев.– Неслабая премия.

      – Чёй-то они задумали нехорошее,– наморщив лобик, сделала вывод девка.

      – Да уж,– согласился Духарев.– А что это ты, красавица моя, обо мне так заботишься?

      – А полюбился ты мне! – дерзко заявила девка. – И вот ей! – она погладила между ног.– А Бьярка… Он злой! И с татями дубравными знается! Вот!

      – Ну-ка, ну-ка! – еще больше заинтересовался