Последнее заклинание. Дженнифер Доннелли

как могли. Добралась до ворот, но всадники смерти подстрелили моего гиппокампа. Он взбесился и понес… мы доскакали до середины двора перед воротами… тележка перевернулась… Я не… не помню… – Глаза Софии распахнулись. – О боги, Серафина, Кистень!

      Тут к ним подплыл Генри, один из лекарей, и немедленно принялся обрабатывать раны Софии, однако та схватила его за руку.

      – Сначала Кистеня, прошу, – взмолилась она. – В него попали. Со мной всё в порядке! В порядке! Найдите Кистеня!

      Серафина поняла: ее подруга в шоке и вот-вот ударится в истерику. Юная королева попыталась ее успокоить.

      – София, всё в порядке. Мы его найдем, он здесь. Лекари ему помогут.

      Русалочка закинула руку Софии себе на плечо, и они поплыли через двор.

      – Кто-нибудь видел Кистеня? – прокричала Серафина.

      Повсюду лежали тела, от них тянулись струйки крови. Крики раненых отражались от скал и валунов. Медики носились туда-сюда с бинтами и носилками.

      Серафина внимательно смотрела по сторонам, надеясь заметить лицо Кистеня среди живых, а не среди мертвых, но гоблина нигде не было видно. Она уже почти отчаялась, как вдруг ее окликнул Генри.

      – Он здесь! – Лекарь замахал Серафине рукой.

      Юная королева и София бросились к нему. Кистень лежал на спине, закрыв глаза, в груди гоблина зияла глубокая рана. От ужаса у Серафины похолодело в животе. «Никому не выжить с такой раной», – подумала она.

      Грозный гоблин едва дышал. Генри склонился над ним, вокруг собирались русалы, русалки и другие гоблины.

      – Он?.. – спросила Серафина, вопреки всему надеясь на чудо.

      Генри покачал головой. Лицо Софии исказилось, губы задрожали.

      – Он так отчаянно сражался, Серафина. Мы прорвались только благодаря ему. Это моя вина! – зарыдала она. – Я во всём виновата!

      Юная королева обняла Софию.

      – Это не твоя вина, слышишь? – прошипела она. – Это вина Валерио!

      Внезапно через толпу протолкался какой-то гоблин. Это был Гнус, один из гоблинских командиров.

      – Дин думме, думме фьолс, – хрипло сказал он, опускаясь на колени рядом с Кистенем. – Кун эт рик сон ду кунне фо сиг селв шкудт.

      Серафина, знавшая язык гоблинов, поняла его слова: «Ах ты глупый, глупый идиот. Только придурок вроде тебя мог подставиться под выстрел».

      Гнус взял товарища за руку, не обращая внимания на то, что она вся в крови.

      Кистень открыл глаза.

      – Гнус, дубина ты стоеросовая. Неужто последним, что я увижу в этой жизни, будет твоя физиономия? Помогите мне боги. Ты же страшнее, чем рыба-капля, и воняешь похлеще гнилого моржового сыра.

      Гнус хохотнул.

      – Ты всегда умел сказать другу приятное, еще с тех пор, как мы вместе учились в военной школе.

      – Славное было времечко, правда, старина? – проговорил Кистень, пытаясь улыбнуться.

      Гнус кивнул.

      – Помнишь, как мы гоняли на гиппокампах по Скагхауфенскому рынку? Я свалился и угодил башкой прямо в корзину с болотными