Варианты. Анна Данильченко

хотя за все время мимо меня проехало от силы машин восемь. Иногда разрешающий знак загорается за пару мгновений, а иногда за пару часов. Хотя объективно проходит одно и то же количество времени. Н-да, Верочка, наслаждайся жизнью. Скоро тебе придется созерцать только мягкие стены твоей палаты.

      Я прошла по мокрому тротуару, разбрызгивая лужи, к своему дому. Он был серым и нелюдимым. Впрочем, как и все дома вокруг. Странно, по ощущениям было не больше восьми вечера, а народу на улице уже почти не было.

      Я поднялась по лестнице, ярко освещенной, чего сроду не было в нашем подъезде – алкаши с третьего этажа постоянно выкручивали лампочки, на первом этаже еще вчера раскуроченный, будто взрывом, плафон, был предметом возмущения моей соседки снизу Михалны. Лифт не работал. Это следовало из объявления, которое висело в центре пересечения оранжево-полицейских лент, перекрывавших в него вход.

      “Ради вашей безопасности рекомендуем не пользоваться лифтами. Лифт не работает” – просто и немного нелогично было написано на когда-то ламинированном листе формата А4. Сейчас листок коробило от старости и перепадов температуры.

      В квартире было очень тихо. Я с интересом оглядела комнату – какая она? Яркая и светлая с мягким диваном или зашторенная, со старыми обоями (о Боже, это обои, которые три года назад мы поменяли на новые, самые современные).

      Я скинула ботинки – полы, как всегда, чисто вымыты, чистоплотность никуда не делась. Надела тапочки, которые всегда стояли у балконной двери и вышла в ночь.

      Город сиял.

      Свет отпугивает тварей. Не то, чтобы убивает их, нет, просто ослепляет, дезоориентирует, и по силе и ловкости вампиры становятся практически равны людям. Тогда у нас появляется шанс выжить, если есть возможность отбиться. Сейчас, по прошествии пяти лет после начала эпидемии, дикарей практически не осталось, но не факт, что вирус не проснется завтра в твоем соседе, и он не сумеет уклониться от патруля. Все еще ломаются генетические цепочки, нагруженные мощнейшим вирусом, направленным на уничтожение нации. Гребаные ученые, надеюсь, они давно сдохли, предварительно сожрав своих детей.

      Я закурила. Сигареты лежали на подоконнике, как лежали всегда. Но я никогда не курила! Память возвращалась неотвратимо, так накатывает волна прилива на берег.

      Я помнила эту неделю – самую страшную неделю своей жизни. Пять лет назад, в один далеко не прекрасный день, последний день первого месяца лета, на западе Европы произошла авария на каком-то суперсекретном военном заводе. Там разрабатывался вирус, который должен был воздействовать на гены людей, превращая их в “живых мертвецов”, кому-то из высших мира сего не давали покоя лавры режиссеров фильмов про зомби.

      Как ни старались скрыть власти масштаб трагедии, освещая событие как вспышку эболы, и возводя стены карантина вокруг зараженных территорий, мир сошел с ума за неделю. Именно столько потребовалось вирусу, чтобы проникнуть в самые удаленные уголки планеты.

      Ванька хотел пойти учиться на доктора. Он