Варианты. Анна Данильченко

смотрела уже минут 10 и подошла к темному окну.

      А осень моросила… Ленивые струйки стекали по оконному стеклу с такой безнадежностью, что я на пару минут окунулась в эту безнадежность, и горло перехватила боль, не дающая дышать. И вынырнула – как будто по голове ударили. Повернулась в комнату – яркий свет, широкий телевизор на стене, сытый муж на светлом диване. Красота! Чего еще для счастья надо?

      И сказать-то некому – нет у меня подруг, так, коллеги по работе да пара приятельниц, с дочерью на такие темы я разговаривать не привыкла, с матерью и братом я больше десяти лет не общаюсь

      О чем это я? Не было ничего.

      Подошла, присела рядом. Положил руку на талию. Погладил. Идиллия.

      ***

      Мы заехали в квартиру, подаренную его бабушкой, когда там были только голые стены. В прямом смысле этого слова. Город активно строился. Инге Васильевне, работнице завода, выделили большую трехкомнатную квартиру, на окраине города. Сама она жила с сыном – отцом Игоря. Ни садика, ни школы не было рядом с новым микрорайоном, хотя фундаменты под учреждения уже заложили.

      В ту пятницу я возвращалась с работы поздно, долго просидела за бумагами. Путь мой пролегал через пустырь, по территории будущего детского сада. Я шла быстро, морозный осенний воздух приятно холодил разгоревшиеся от быстрой ходьбы щеки. Игорь был на ночной смене, и я предвкушала вечер в полном одиночестве. Что ни говори, даже горячо любящие люди иногда надоедают друг другу…

      Он появился неожиданно, как из под земли вырос, откуда-то сбоку выскочил на узкую тропинку. Худая жилистая фигура на фоне, черным трафаретом вырезанная в чуть менее черном холсте неба. Я даже не испугалась.

      И страх, и воспоминание о трех девушках города, не дошедших домой за последние два месяца – все это было уже позже, после того, как страшная история подошла к своему логическому завершению.

      Он протянул руку, пытаясь вцепиться рукой в горло, и этот прием сработал бы, не обладай я такой хорошей реакцией. Я нырнула ему под руку, правой рукой с размаху вцепившись в мужское достоинство маньяка с цепкостью бульдога. Распрямилась за его спиной, и он, вереща от боли, как баба, повернулся вслед за мной. Больно ударил меня по лицу кулаком, рот наполнил приторный вкус крови, и здесь оторопь от неожиданности прошла, и пришла дикая ярость. Ах ты, сука ты нерусская!

      То, что он нерусский, а выходец из какой-нибудь западной Азии, я поняла как-то вдруг, по запаху приправ, исходящему от его мешковатой одежды, по сухой коричневой коже рук, так близко знакомой моей челюсти.

      Я взревела диким зверем и рванулась в бой. Левой рукой я ударила его по лицу, но неудачно, удар прошелся вскользь по колючей щетине. Тогда, закрутив добычу правой руки по часовой стрелке, низко нагнула голову и боднула маньяка головой в подбородок. Так как он в этот момент неистово вопил, то от удара, видимо, прокусил себе язык и теперь мог только стонать. Я отпустила его, оттолкнула подальше от себя стонущее тело, напоследок долбанув