Эллиниум: Пробуждение. Анджей Беловранин

в руках меч, явно незадолго до этого снятый со стены.

      – Пескарь? – мрачно спросил Рубач. – Заходи, мальчик, сядь рядом, – позвал он. Юноша подчинился.

      – Видишь этот клинок? – спросил воевода. – Железо.

      Старый воин взвесил в руке махайру, как называют её в Патамосе и Оксосе – изогнутый меч длиной в локоть, с заточкой по внутреннему краю – таким нужно было не резать или колоть, а рубить, причем хорошим ударом вполне можно было бы отсечь руку или ногу.

      Пескарь сразу заметил, что меч грубой работы и не очень хорошо заточен, а также покрыт рыжими пятнами ржавчины.

      – Когда я был твоих вёсен, этой дряни вообще ещё не было, – продолжил старейшина. – А теперь – хоть пруд ими пруди! Такую вот штуковину можно обменять на три десятка козьих шкур, даже на два десятка, если не очень рваных. И ещё меньше, если скопом брать. Скоро каждый дикарь, который сейчас ходит с костяной дубиной, такую сможет себе соорудить. Две весны назад один кадмийский торговец приезжал в Город-в-Долине и сказал, что у нас тоже есть подходящая земля, из которой можно выплавлять железо. Знаешь болотный угол, за озером, с другой стороны от Холма?

      – Да. Там топко, туда козы не любят ходить. Но можно наловить лягушек, – сказал Пескарь.

      – Вот-вот… Лягушачьи мечи! – с отвращением произнес Рубач и изо всех сил воткнул клинок в доску пола. Оружие здорово погнулось вдоль ржавого пятна. – Не могу я понять этого железа. Одно – дрянь дрянью, как медь, хоть прямо руками его мни, другое – крепкое, не гнется, но того и гляди сломается. А ещё гниёт, особенно если намочить. То ли дело добрая бронза! Никакая ржа её не берёт. Каждый меч, каждый наконечник копья – настоящее сокровище, и цену ему знает любой бродяга. Благородный металл для благородных воинов!

      – Мне тоже бронза больше нравится, – вежливо поддакнул Пескарь.

      – Ну да ладно, – сказал Рубач, немного помолчав. – Я не затем же тебя звал. Завтра с рассветом мы отплываем на Раадос, потом передашь воинам. А пока нам надо поговорить.

      Старейшина снова замолчал. Редкий для него выплеск эмоций, сопровождавшийся многословием, завершился. Теперь Рубач вновь говорил скупо.

      – Ты будущий царь. Твой отец просил приглядеть за тобой. В фаланге встанешь от меня слева, а слева от тебя будет Копьё.

      – В первом ряду?! – задохнулся от изумления Пескарь. Молодые воины в первом бою всегда вставали во второй ряд строя, а то и в третий, если фаланга строилась более плотно.

      – Да. Ты должен сразу показать себя. А мы поможем. Неизвестно еще, решатся ли раадосцы выставить против нас фалангу. Вообще-то они неплохие бойцы – если загнать их в угол. Но это не главное. Это дело завтрашнего дня. А у тебя будут дела ещё и сегодня. Царь Кадма хочет тебя видеть. Я сказал, что ты ещё не воин. Чтобы подождал окончания войны. Но он хочет. Он царь. Ты – будущий царь. Так что жди, ближе к закату. Тебя найдут и проведут в его покои.

      – Я… я должен знать что-то особенное? О том, как с ним общаться?

      – Откуда я знаю?! – немного разозлился Рубач, но