Древо прошлой жизни. Том I. Потомок Духа. Александр Гельманов

доброжелательность во всём, снисхождение к несовершенству других, прощение обид. Возлюбить врага – не мстить и не творить новое зло. А надо бороться – борись, хоть бей, если надо.

      – Значит, добро должно быть с кулаками? – вспомнил я школьную дискуссию на эту тему, проводимую в присутствии классного руководителя.

      – Человеку Бог дал инстинкт самосохранения. Есть Закон самосохранения Божий. Как же иначе выживет добро?

      Тут объявили следующую остановку – Беговую, и мы решили выходить последними.

      – Вот сейчас депутаты спорят, оставить в законе одну жену или узаконить гарем. А что говорит природа, Библия, Бог?

      – Что лишние законы не нужны, природа сама закон. Быть умнее природы – грех, гордость.

      – А в многожёнстве есть цель?

      – Нет.

      – А в обычной семье?

      – Соединение двух существ в любви. В многожёнстве любви нет. Многожёнство родили нравы, и его уничтожит прогресс как лишнее. Есть такой закон.

      – Тогда зачем его предлагали ввести некоторые депутаты?

      – У них такие нравы.

      – Какие?

      – Они не знают, что природа создала численное равенство полов для семьи, а не гаремов.

      – Но ведь каждый выбирает религию по совести?

      – Бог один, и он не мог создать для одних семью, а для других гаремы. Первобытные люди жили без семьи, все вместе.

      – А если не будет семьи, отменить её, что тогда?

      – Возвращение к скотской жизни. Через жизнь в гареме. Закон разрушения.

      – А добровольное безбрачие?

      – Неблагоугодно.

      – А разводиться можно?

      – Закон свободы.

      Приехали на Белорусский вокзал.

      – Тебе куда теперь?

      – На Курский, сначала во Владимир, потом в Суздаль. Там не далеко – двадцать шесть километров. Только не знаю, как коробку в суздальский автобус занести, но выход всегда найдётся.

      – Я помогу, у меня есть лишнее время. Все станции – Белорусская, Комсомольская, Курская на кольцевой, я потом вернусь на Комсомольскую, так что поехали.

      Мы стали протискиваться с коробкой, задевая по пути всех, кто попадался, и вошли в зал вокзала, чтобы потом направиться в метро. Там мы прошли мимо молодого парня с крестом на шее, в чёрном одеянии с головы до ног и ящиком для пожертвований. Надпись на нём гласила, что деньги собираются на ремонт храма. «Смотри, – сказал мой спутник, – самозванец, явно. Так никто не делает. Стоит и не понимает греха. Даже не думает, что его потом ждёт. А скажешь, – обидится и не поверит, даже обругает. – Он перекрестился. – Лучше помолиться за него, чтоб образумился и сам ушёл».

      – Давай, предложил я, постоим пока на улице, подышим, а я покурю.

      Чёрт возьми, – думал я, – какие же тогда законы изобретаются в Думе, если не посчитали число людей того и другого пола? Или подсчитали? Я опять задал вопрос о полах, и наш необычный разговор продолжился.

      – А как