Волжане. Люди Нижегородского края. Сергей Степанов-Прошельцев

и кнутом. «Ко всякому удару молитву говорил, – писал протопоп, — да среди побой вскричал я к нему: „Полно бить-то!“. Так он велел перестать, оттащить меня в дощаник. Сковали руки-ноги и кинули. Осень была, дождь шёл, всю нощь под капелью лежал» (там же).

      В другой раз отрезали у него бороду. «Волки, – ругал своих обидчиков Аввакум. – Один хохол оставили, что у поляка, на лбу. Везли не дорогою в монастырь, болотами, да грязью, чтобы люди не ведали. Сами видят, что дуруют, а отстать от дурна не хотят» (там же).

      Однажды супруга Аввакума не выдержала.

      – Долго ли, протопоп, мучения будут? – спросила она.

      – До самой смерти, Марковна, до самой смерти, – ответил Аввакум.

      В 1661 году царь Алексей Михайлович «амнистировал» «Никонова вражину» и позволил ему вернуться в Москву. Но он добирался в Белокаменную почти три года. По пути проповедовал своё учение.

      Поначалу царь демонстрировал своё расположение к протопопу, однако вскоре убедился, что Аввакум не личный враг Никона, а принципиальный противник церковной реформы. Да и сам Аввакум к своему ужасу понял: никонианство пустило глубокие корни. Многие россияне побоялись, как он, высказать свой протест против церковных реформ. Из-за одной дополнительной буквы в имени «Иисус» они не хотели попадать в застенки, на дыбу, в огонь.

      «Тишайшему», как называли Алексея Михайловича, хотелось привлечь на свою сторону «ревнителя благочестия», пользовавшегося популярностью в народе за свою неустрашимость. К Никону он охладел. В 1666 году патриарх будет отрешён от сана и отправлен в дальний монастырь.

      Но он пока ещё у штурвала власти, и с его подачи направляется жалоба царю на протопопа, который в своих проповедях сильнее прежнего «стал укорять и ругмя ругать архиреев, хулить четырехконечный крест» и отвергать возможность спасения по «новоисправленным богослужебным книгам».

      В 1664 году Аввакум был сослан в Мезень, где продолжил свою борьбу с Никоном и его сподвижниками. Здесь он стал называть себя «рабом и посланником Исуса Христа», проклинал «немецкие поступки и обычаи». Но спустя полтора года его снова вернули в Москву – открывался церковный Собор, и архиреи ещё раз хотели попытаться склонить мятежного протопопа на свою сторону.

      Тщетно! Аввакум Петров, как явствует из сохранившихся документов того времени, «покаяния и повиновения не принёс, а во всем упорствовал, а еще и освященный Собор непровославным называл» (Ремизов А. М. Звезда надзвёздная. Санкт-Петербург, издательство «Росток», 2018).

      Аввакума расстригли и прокляли за обедней, в ответ на что поп-расстрига провозгласил анафему реформаторам.

      – Что ты так упрям? – никак не могли понять священнослужители. – Все тремя перстами крестятся, один ты упорствуешь.

      Аввакум, не слушая своих противников, неожиданно улёгся на полу. Он знал точно: если не цепляться за любое старое слово, за любую букву,