В поте лица своего. Люди. Анатолий Рубцов

натворить что-нибудь серьезное, если вдруг придет в себя. В таких случаях, знаете ли, неизбежен абстинентный синдром, «ломка», а это о-о-очень неприятное состояние, смею вас заверить. Тут и рвота, и понос, и нестерпимые мышечные боли… Нет, нет, можете не сомневаться, Алексей Петрович, он тринадцать лет пролежал в постели: последствия гипокинезии – а их очень много кроме элементарной физической слабости и мышечной атрофии – не дадут ему подняться и сделать хотя бы шаг как минимум в течение нескольких месяцев. Если уж на то пошло, я бы даже не стал его привязывать. На мой взгляд, это совершенно излишне. Однако если вам угодно, пусть будет привязан. Ему это не повредит, а нам будет спокойнее…

      – Ну, смотри мне, – чуть помолчав, сказал «начальник». – Я, со своей стороны, усилю наружную охрану. А здесь – тебе решать. Но если что не так, шкуру с тебя спущу.

      Они вышли. На минуту повисло тягостное молчание, однако в «палате» оставалось двое – Арей хорошо слышал дыхание и шорохи, издаваемые ими.

      – Что-то Сансаныч слишком либеральничает, разыгрывает из себя старорежимного земского докторишку, – раздался голос «амбала». – Ох, не нравится мне это. Как бы нам всем не погореть из-за его мягкотелости… Ну что ты дергаешься, словно кобылка необъезженная!

      – Уберите руки, Мерзоев, – в голосе «сестрички» послышалась скорее скука, чем досада. – Не то я доложу куда следует о вашем поведении.

      – Ну-ну, успокойся, с докторишкой-то ты гораздо покладистей. Я ведь тоже могу доложить об этом куда следует.

      – Если б хотели, уже давно доложили бы, – теперь в ее голосе звучала насмешка. – Однако не решаетесь. Потому как надеетесь, что и вам когда-нибудь перепадет. Выкиньте из головы глупости, Мерзоев, никогда не бывать этому. Я лучше к нему вон в постель лягу…

      – Ну это уж просто некрофилия какая-то – с трупом в постель, – хохотнул «амбал».

      – Знаете что, Мерзоев, по-моему, – это вы труп. Труп ходячий, – по-настоящему уже разозлилась «сестричка». – От вас, извините, к тому же и воняет какой-то преисподней.

      Они вышли, небрежно хлопнув дверью, как это обычно делают здоровые беспечные люди, покидая нежилое помещение. Лязгнул засов. Их голоса постепенно затихали, как будто они шли, удаляясь длинным, пустынным коридором…

      Арей тряхнул головой: вот что значит диалог! Диалог намного содержательнее монолога (и в этом заключается основное преимущество демократии перед любой ее альтернативой, где источник общественной информации ограничен бесконечным монологом деспота, диктатора или автократа). Лавина информации обрушилась на Арея. Тринадцать лет – эта цифра вначале нисколько не взволновала его. Ну что такое тринадцать лет по сравнению с бессмертьем? Но, вспомнив подробнее услышанный разговор, Арей встревожился не на шутку. Из слов «врача» следовало, что, выполняя распоряжение руководства, они могли бы удерживать Арея в бессознательном состоянии бесконечно долго. Хорошо, что последовало другое распоряжение, отменившее