В поте лица своего. Цари. Анатолий Рубцов

что-то оставили, с надеждой подумал Арей, – оставили, потому что забыли, как это обычно бывает, когда собираются многие, надеясь друг на друга, или потому, что предпочли бросить, чтобы не тащить вдаль ненужный, неудобный груз. И еще он различил звук – едва слышимый, бесконечно далекий, нескончаемый стон, – который еле перекрывал естественный шум в ушах, создаваемый током ихора в собственном теле. Он стал медленно перемещаться в сторону источника звука, то и дело останавливаясь, чтобы проверить правильность выбранного направления, и наконец заметил слабый огонек, начавший постепенно увеличиваться по мере приближения к нему, пока не превратился в приоткрытую дверь из-за которой и струился неяркий свет. Стен не было, но дверь существовала, и Арей заглянул в нее.

      Это оказалось довольно большое помещение со стенами – да, да, внутренние стены имелись! – одну из которых занимали неплотно закрытые тяжелые ворота, тускло поблескивающие золотыми листами покрытия. На каждой створке ворот было выпукло выбито по три чеканные буквы: Т, А, Р – черная щель, как след излома цельной плоскости, то ли разделяла два одинаковых, коротких, немых словца «тар», то ли разрывала одно, в два раза длиннее, угрожающе рычащее слово «тартар». Из щели ощутимо дуло, именно оттуда доносился стон. Но это было не все: в центре комнаты, подогнув в воздухе ноги и повиснув невысоко над полом, расположились, будто на стульях, три короткостриженых мощных молодчика в черном. Глаза их были полуприкрыты, позы хоть и разные, но одинаково расслабленные, а выражения лиц – наоборот, напряженные, какие бывают у тех, кто ожидает приема у зубного врача, у судьи или у хирурга. (Следует сказать, что ни один бессмертный не избежал зубной боли. Их зубы были устроены так же, как у людей, и потому, неизбежно изнашиваясь за первую сотню лет, они рано или поздно превращали всех бессмертных в мучеников стоматологии, до тех пор пока любители нектара и амброзии полностью не лишались собственных зубов и, счастливые наконец, не становились обладателями зубов искусственных.) Они не спали, но и не бодрствовали, хотя можно сказать и по-другому: они не были включены, но их и не отключили, они находились в режиме ожидания – а зависело это от того, кем они являлись, бессмертными или роботами, и Арей это выяснил, как только вошел в дверь. Они, эти молодчики, мгновенно включились, задвигались, заполнили собой все помещение, перемещаясь на упругих ногах, резко вскидывая их перед лицом Арея, рубя воздух отточенными движениями рук, которых, казалось, у каждого стало по сотне как минимум. Ну да, это же непобедимые бойцы и непревзойденные строители, как говорится, мастера на все руки, легендарные гекатонхейры[2], сообразил Арей и тут же замер, застыл в неподвижности, зная, что с этими парнями шутки плохи, что, раз уж он вошел с ними в контакт, надо проявить максимальную осторожность, дабы не случилось беды. Действительно, гекатонхейры могли манипулировать сотней своих рук разного предназначения и, соответственно, делать сотню всяческих дел одновременно. Их

2

«Сторукие». Трое сыновей Урана, предка богов, бога неба, и Геи, праматери и прабожества, богини Земли. Сторукие гиганты. Помогли Зевсу в борьбе с титанами и сторожили их в Тартаре после победы Зевса.