.

дёрнулась, но тут же её локоть был сжат пятернёй его сильной руки. Подхватив её светлую прядь волос, он пропустил её через пальцы. Мирина наблюдала, как в черноте его глаз заплясали золотистые искры, он, снова глянув ей, казалось, в глаза, в самую душу нырнул. Пальцы мужчины коснулись её подбородка, скользнули по губам, погладив кровоточащую ранку. Мирина это ощутила по тому, как защипало лопнувшую губу. Она затаилась, ощущая, как дыхание дрожит, а сердце колотится бешено, неровно, сбивчиво. Знала, что лучше и не противиться, ощущая угрожающую опасность нутром, да невольно дёрнула подбородком, не в силах терпеть мучительное ожидание и унижение, отвернула лицо, сглатывая клокотавшую в горле тошноту, и тут же поплатилась – мужская пятерня схватила за ворот шубы и рванула так, что ворот платья, врезавшись лезвием в шею, лопнул, а Мирина мгновенно была прикована к его могучему телу. Не успела она опомниться, как жадные жаркие губы впились в её, сминая, подчиняя, кусая до боли. Мирина, захлебнувшись возмущением, только потом поняла, что кричит, только крики эти задерживались где-то в горле. Насытившись поцелуем, вождь выпустил её, отстранился, схватив за волосы на затылке, вынуждая смотреть ему в глаза. Смоляные, налитые какой-то свирепой необузданной силой, они вонзились в неё, от их пугающего вида внутри Мирины смёрзлось всё, она ощутила, как чернота зрачков утягивает в самую глубь, где было настолько пусто, будто она оказалась на краю пропасти. Губительные, невыносимые, лютые глаза в окружении белого снега, как две чёрные воронки, буравили и утаскивали в эту самую пропасть, не давая иного пути, кроме как ступить в бездну.

      – Со мной поедешь. Моей будешь, – только лишь сказал мужчина, обжигая губы девушки горячим дыханием.

      Отлепив от неё взор, он отступил, и Мирина почувствовала облегчение, и вместе с ним из недр её заледеневшей было души поднялось неверие в происходящее и гнев, она хотела крикнуть ему в след, что никуда она не поедет, что она княжна, и он не смеет её вот так забрать, да только всё внутри сжалось от осознания неизбежного, что и не в силах была языком пошевелить.

      Потому она провалилась, словно в яму, в беспамятство, и ничего не существовало больше вокруг, кроме всепоглощающей безвыходности.

      Глава 1

      Ночной сквозняк залетал сквозь щель в приоткрытой войлочной поле навеса, неприятно холодил покрывшуюся испариной кожу, оглаживал, как грубые шершавые ладони Вихсара, живот, плечи, лицо, изредка наполняя душно натопленный шатёр хоть и прохладным, но совершенно сухим воздухом.

      Мирина поморщилась и сглотнула вязкий и горький вкус с языка – горло запершило. После долгого изнурительного соития в невыносимо жарком плену тканевых стен страшно захотелось пить. Она вяло провела взглядом по освещённым тлевшими углями очага углам шатра, выискивая глазами ушат с водой. Впрочем, он по-прежнему стоял на своём месте, с тех самых пор, как вождь стал таскать девушку в свою постель. Она приподнялась на смятых и ещё влажных простынях, которые липли к коже, но