Волк в ее голове. Книга I. Андрей Сергеевич Терехов

от яблони…

      – Ладно тебе!

      – После того, как этот твой дед…

      – Не мой, но…

      – …прикопался к маме, – Диана показывает варежкой в сторону огней Северо-Стрелецка, – когда она вернулась из этой секты, и трындел всякое? Что Бог отвернётся, если она не возвратится? Что она подвела там всех? Мне теперь – посчитать и забыть?

      – Валентос про Бога не трындит. Разве что про Одина.

      – Вот с ним тогда и гуляй, и живи, и… и обряд тоже с ним сделаешь. Три «С» тебе.

      Диана складывает руки на груди и отворачивается. Иногда она очень упрямая и это ОЧЕНЬ бесит.

      – А первое «С» где?

      – Не знаю. Не важно!

      Я размышляю, в каком слове Диана нашла первое «С», но потом соображаю, что для таких дум слишком холодно, и примирительно улыбаюсь.

      – Обнимашки?

      Диана, не понимая, смотрит на меня.

      – Чего?

      – Обнима-а-а—ашки-и-и-и. – Я выпучиваю глаза, поднимаю руки и, как зомби, топаю на Диану. – Обнима-а-а-ашки-и-и-и.

      Диана отступает от меня, едва не заваливается в огонь и с обречённым видом скрещивает руки. Я повисаю на ней всем весом, как орангутанг на дереве.

      – Чел, – Диана изображает скучающий вид, – сознаёшь ли ты, что весишь с тонну?

      – Я обнимашечный демон. Не могу же я весить как… пёрышко.

      – Пожалуйста, обнимашечный демон, отзови своего прилипалу. Пожалуйста-пожалуйста!

      Я отпускаю Диану.

      – Вот объясни, как можно «отозвать» человека, если он хочет подарить подарок?

      Диана пинает валун лабиринта.

      – Да не нужны мне его дары.

      – Какая же ты вредная!

      Два чёрных глаза поворачиваются ко мне, как дула многопушечной танковой башни.

      – Чел, он будет нудить.

      – Неправда…

      – Правда-правда. И твердить будет, что тут опасно, и всё такое. То есть, тут действительно опасно, и я в чём-то согласна, но я же не нужу?.. нудю?.. Как вообще это слово произносится?

      – Нудню?.. Нужничаю?.. Справляю нужду?..

      – Что-то всё равно неправильно звучит.

      Диана задумывает на секунду, потом радостно вскрикивает и скачет вокруг.

      – Придумала! Позвони и скажи, ну, сегодня всё отменяется. – Она ещё раз пинает валун. – Потому что ты заболел!

      Я открываю рот и так долго молчу, что зубы сводит от холода.

      – Он же с твоим подарком, не с моим! Он тогда пришкандыбает к нам домой.

      – Скажи, м-м, что у тебя понос, и это заразное. И фурункулы! Понос и фурункулы! – Диана морщится. – Бу-э-э-э! Аж самой противно!

      Я качаю головой.

      – Чё-то как-то нехорошо звучит.

      – Караул! – Диана всплёскивает руками. – Мы вытурим рыбу-прилипалуса с праздника жизни силой слова! Какой ужас!

      – Я так делать не буду. – В моём голосе прорезаются железные, батины нотки, и мордашка Дианы вытягивается.

      Секунд десять мы безмолвно таращимся друг на друга. Постепенно плечи Дианы округляются, она чуть наклоняет голову и исподлобья смотрит на зелень северного сияния.

      Я понимаю, что переборщил,