Проходимец. Максим Горький

сельской церкви. Капли дождя тяжело падали с крыши на мокрую землю.

      – Скучно лежать молча!.. – сказал мой соночлежник.

      – А говорить – холодно, – заметил я.

      – А вы суньте ваш язык за пазуху, согреется!

      – Спасибо за совет…

      – Вместе, что ли, пойдём? Нам по дороге…

      – Пойдёмте!

      – Так познакомимся… я, например, дворянин Павел Игнатьев Промтов…

      Отрекомендовался и я.

      – Ну-с, так вот! Теперь спрошу: вы как попали на стезю сию? По слабости к водке, что ли?

      – От скуки жизни…

      – И это возможно… А вы знаете одно сенатское издание, именуемое: «Справки о судимости»?

      – Знаю…

      – Ваше имя там напечатано?

      Я в то время ещё нигде не печатался, о чём и заявил ему.

      – И я тоже не пропечатан…

      – Но надеетесь?

      – Всё в руце божией!

      – А вы, кажется, весёлый человек?

      – О чём горевать?!

      – Не всякий скажет это, будучи в вашем положении, – усомнился я в искренности его слов.

      – Положение – сырое и холодное, но ведь оно изменится с рассветом. Взойдёт солнце – ведь оно взойдёт? Тогда мы вылезем отсюда и будем пить чай, поедим, согреемся… Разве плохо?

      – Хорошо! – согласился я.

      – Ну вот видите! Всё дурное имеет свои хорошие стороны…

      – Всё хорошее – свои дурные…

      – Аминь! – тоном диакона возгласил Промтов.

      Ей-богу, с ним весело! Я жалел, что не могу видеть его лица, которое, судя по богатству интонации голоса, должно было очень выразительно играть. Мы долго говорили с ним о пустяках, скрывая за ними обоюдное желание ближе узнать друг друга, и я внутренне восхищался той ловкостью, с которой он, умалчивая о себе, заставлял меня высказываться пред ним.

      Пока мы беседовали, дождь перестал, тьма незаметно начала таять; уже на востоке загоралась нежным блеском розоватая полоса рассвета. С рассветом вместе явилась, и свежесть утра – приятная и бодрящая, когда она застаёт человека одетым в сухое и тёплое платье.

      – Не найдём ли мы тут чего-нибудь для костра? – спросил Промтов.

      Ползая по земле, мы поискали, но ничего не нашли. Тогда решили отодрать какую-то доску, не особенно крепко прибитую к своему месту. Отодрав, превратили её в щепы. Затем Промтов предложил попробовать, нельзя ли провертеть дыру в полу магазина, дабы достать зёрен ржи, – ибо, если рожь сварить в воде, – получается хорошая пища. Я протестовал, заявив, что это неудобно: мы выпустим из магазина несколько пудов ржи для того, чтоб взять её два-три фунта.

      – А вам какое до этого дело? – спросил Промтов.

      – Нужно, я слышал, иметь уважение к чужой собственности…

      – Это, батенька, только тогда нужно, когда есть своя! И нужно только потому, что она для всякого другого – чужая…

      Я замолчал, думая про себя, что этот человек должен быть крайним либералом в вопросе о собственности и что приятность знакомства с ним, наверное, имеет свои неудобства.

      Явилось солнце, весёлое,