Тайна «Голубого поезда». Агата Кристи

я этого терпеть не намерен, – пробормотал он себе под нос. – Бедняжка… хорошо, что у нее есть папочка, который сможет ее защитить.

      Несколько минут он, с сердито сдвинутыми бровями, мерил шагами комнату. Найтон все еще прилежно занимался почтой, сидя за столом. Внезапно ван Олдин резко остановился и взял пальто с того стула, на который бросил его, когда вошел.

      – Вы опять уходите, сэр?

      – Да, пойду навещу дочь.

      – А если позвонят от Колтона?..

      – Скажите им, чтобы убирались к чертовой матери, – произнес американец.

      – Очень хорошо, – ответил секретарь не моргнув глазом.

      Ван Олдин успел уже надеть пальто. Нахлобучив шляпу, он направился к двери. Взявшись за ручку, остановился.

      – Вы хороший парень, Найтон, – произнес он, – совсем не достаете меня, когда я разозлен.

      Молодой человек слегка улыбнулся, но ничего не сказал.

      – Рут – мой единственный ребенок, – объяснил американец, – и никто на свете даже не представляет, что она для меня значит… – Его лицо осветилось слабой улыбкой, и он засунул руку в карман. – Найтон, хотите покажу вам кое-что?

      Американец отошел от двери и вернулся к столу. Из кармана он достал предмет, аккуратно завернутый в коричневую плотную бумагу. Сняв обертку, достал большой потертый футляр из красного бархата. В середине крышки располагались какие-то инициалы, под которыми была изображена корона. Ван Олдин раскрыл футляр, и секретарь резко втянул воздух от изумления. На слегка пожелтевшем белом атласе, который покрывал футляр изнутри, камни больше походили на яркие пятна крови.

      – Боже, сэр! – воскликнул Найтон. – Они что, настоящие?

      Раздался негромкий довольный смех ван Олдина.

      – Неудивительно, что вы это спрашиваете. Среди этих рубинов есть три самых больших в мире. Их носила русская императрица Екатерина, Найтон. Тот, что в центре, называется «Сердце пламени». Он совершенно безупречен – ни одного изъяна.

      – Но ведь, – прошептал секретарь, – они должны стоить целое состояние…

      – Четыреста или пятьсот тысяч долларов, – беззаботно ответил ван Олдин. – И это помимо их исторической ценности.

      – И вы носите их вот так запросто, в кармане?

      Американец весело рассмеялся.

      – Именно так. Это мой подарок моей доченьке.

      Секретарь сдержанно улыбнулся.

      – Теперь я понимаю, почему миссис Кеттеринг с таким нетерпением разыскивала вас по телефону.

      Но ван Олдин отрицательно покачал головой. На его лицо вернулось жесткое выражение.

      – Вот здесь вы ошибаетесь, – промолвил он, – она ничего об этом не знает. Это мой маленький сюрприз для нее.

      Закрыв футляр, американец стал медленно заворачивать его в бумагу.

      – Это очень тяжело, Найтон, – пожаловался он, – когда мало чем можешь помочь тому, кого любишь. Я мог бы купить Рут много земли, но она ей совсем ни к чему. Когда я повешу эти камешки ей на шею, она будет радоваться несколько минут, но…

      Он