Крик одинокой птицы. Наташа Шторм

на служанку.

      ─ Скажи, отчего я не родилась парнем? Отчего им позволено всё, а удел женщин ─ сидеть взаперти всю свою жизнь?

      ─ Позже обсудите. А сейчас внимание! Внимание! ─ Мальчик поднял вверх руки и обошёл толпу по кругу. ─ Только сегодня и только сейчас для вашего удовольствия и нашего благоденствия выступит принцесса Рыночной площади. ─ Он стащил с головы шапку. ─ Готовьте ваши денежки, не жмитесь, толстосумы. Мы тут исключительно для того, чтобы облегчить ваши кошели.

      Жители немного расслабились.

      ─ Не торопись, малец. Пусть эта девушка покажет, на что способна. А мы сами решим, короновать её или нет.

      Толпа разразилась хохотом.

      Паренёк подбежал к сестре и потянул её за рукав.

      ─ Давай, танцуй. Ты же любишь танцевать!

      София побледнела.

      ─ Что ты делаешь?

      ─ Спасаю тебя. Танцуй!

      Вытащив из кармана маленькую флейту, подарок местного пастуха, с которым в тайне от отца водил дружбу, проказник подмигнул. Набрав в грудь побольше воздуха, он приложил инструмент к губам и заиграл. Весёлая мелодия разнеслась по площади и собрала новых зевак. Софии сделалось нехорошо. Она никогда не плясала публично. Да и танцы во дворце отличались от тех, к которым привыкли простые люди. Но стоять столбом принцессе не пристало. Вдруг народ проведает, что она та самая, настоящая? Что подумают о ней? Дочь Константина слаба и пуглива? Да её на смех поднимут её же собственные подданные.

      Тряхнув головой, хлопнув в ладоши, девушка вырвалась вперёд и подбоченилась. Уловив ритм, она подобрала подол длинной юбки и закружила, точно веретено. Кто-то кинул ей бубен. Ловко подхватив его, София ускорила темп, отбивая такт изящной ножкой. Через толпу протиснулись мужчины, пятеро уличных музыкантов. Они выждали момент и подхватили мелодию высоких гор, ту, что придумал неизвестный пастух, ту, что так полюбилась жителям селений и городов. Тонкий голосок флейты вплёлся в дружный хор скрипок, труб и рожка. Он то вторил, то вёл основную тему, то затихал, то появлялся, но уже с новой силой.

      С Софией творилось нечто странное. Чётко отрепетированные движения придворных танцев куда-то делись. На смену им пришли прыжки, повороты, хлопки. Юная танцовщица чувствовала невообразимую лёгкость и свободу, не скованную ни этикетом, ни приказами венценосного родителя. Этой свободы, этой живости ей так не хватало во дворце. Она чувствовала себя птицей, парящей над людьми, над площадью и над собой. В этот миг нереальной реальности всё казалось возможным и достижимым.