Избранное. Стихотворения 1976—2019 гг.. Владимир Корчагин

своё детство отрада.

      Я бы любил

      Я бы любил её верно до гроба,

      Если б любила она безусловно,

      Если обид не скопили бы оба,

      Прощать сохранили готовность,

      Я бы любил её верно до гроба.

      Если да кабы, пустой разговор,

      Здесь глупо искать виноватых,

      С нею живу, если я до сих пор,

      Люблю, значит, видимо, свято,

      Если да кабы, пустой разговор.

      Сколько за годы воды утекло,

      Ссорились вплоть до развода,

      А от любви сохранилось тепло,

      Пусть так себе в доме погода,

      Сколько за годы воды утекло.

      Взрослые дети имеют детей,

      У них, как у нас – неурядицы,

      Им жизнь бы понять поскорей:

      Плохое – в хорошее рядится,

      Взрослые дети имеют детей.

      Я бы любил ее свято и просто,

      Меня если также любила она,

      Если язык затупился бы острый,

      Если бы душу не выжгла вина,

      Я бы любил её свято и просто.

      Негромкая тишина

      Мне нравится с редким негромким звуком тишина,

      И пусть с журчаньем ручейка и с пеньем птиц она,

      С далеким громом, эхом, с ветерком прохладным,

      С грозой короткой с ливнем в молниях, и ладно,

      И снова солнце, пенье птиц и в чаще рёв звериный,

      Пусть тишина негромкая как сутки будет длинной,

      Пусть редкий и желанный гость нарушит тишину,

      И воробьи за червяка в траве устроят пусть войну,

      Кукушка в роще пусть кукует и трещит в лесу сорока.

      Мне нравится такая тишина, мне с ней не одиноко.

      Последнее пристанище

      Домик над речкой у кромки лесной.

      Живу я здесь летом, живу и зимой.

      Рыбачу, охочусь. Есть сад, огород.

      И кошка с собакой, а утром поёт

      Горластый петух. Есть коза-дереза.

      В красном углу под стеклом образа.

      От пола до верха две книжные полки,

      Русская печка, на стенке двустволка.

      Грубая мебель. Транзистор. Фонарь.

      Живу как работник себе и как царь.

      Встаю поутру, как петух пропоет,

      Полвека, полжизни, который уж год.

      Как в тапки от валенок ноги обую,

      С кошкой, собакой, козой потолкую,

      Печь затоплю и поставлю горшок.

      С иконы глядит с осуждением Бог:

      Не ищешь в молитве затворник спасенья,

      Моё ты душой не приемлешь ученье,

      И медного крестика нет на груди,

      Писанье святых не читаешь, поди,

      Не бьешь горячо и смиренно поклоны,

      Можешь и день не взглянуть на иконы.

      Господь, прости, не монах я, ей богу!

      Молитвы в трудах моих разве помогут,

      Хочу я помыслить один в тишине,

      Потребно побыть в одиночестве мне,

      И труд отвлекает от горестных чувств,

      Держать на запоре не надо мне уст.

      Звери и птицы друзья мои нынче,

      Никто