Выстрелы на пустоши. Крис Хаммер

возможно, барной стойкой сидит спиной ко входу тот самый старик в пальто. Перед ним коричневатый бумажный пакет, из которого торчит горлышко откупоренной бутылки.

      – Доброе утро, – здоровается Мартин.

      – А, Хемингуэй, это ты, – равнодушно бросает мужчина и отворачивается.

      Мартин подходит к стойке. Рядом с мужчиной еще один табурет. На столе два стаканчика, до половины наполненные чем-то темным и вязким. Старик держится за один. Больше никого. Мартин садится рядом.

      – Что ж. – Старый забулдыга с усмешкой отрывается от созерцания напитка. – На сей раз ты почти прав.

      – Как это?

      – Время утреннее.

      – С кем вы пьете? – любопытствует Мартин.

      – Ни с кем. С тобой. С призраками. Какая разница?

      – Наверное, никакой. Что это за место?

      Мужчина оглядывается, словно только сейчас осознав, где сидит.

      – А это, друг мой, риверсендский винный салун.

      – Похоже, он знавал лучшие дни.

      – Как и мы все.

      Если и пьян, по нему незаметно. С алкоголиками такое бывает. Либо время слишком раннее. Грязные, всклокоченные волосы до плеч припорошены сединой. Лицо заросло спутанной бородой, выдублено солнцем и ветром. Губы потрескались, но взгляд хитрый, и глаза не так уж налиты кровью.

      – Никогда не слышал о винных салунах, – говорит Мартин.

      – Немудрено. Наша страна полна невежд. С какой стати ты должен отличаться?

      Голос мужчины звучит раздраженно и в то же время весело.

      Не зная, что сказать, Мартин смотрит на стакан перед собой.

      – Давай, хлебни. Не умрешь, – говорит старик.

      Мартин уступает. В стакане дешевый портвейн, сладкий до приторности. В ответ на одобрительный кивок мужчина криво усмехается.

      – Ты вроде бы спрашивал о «Коммерсанте» напротив? Много уже таких видел, верно? Типичнейшая австралийская гостиница, хоть сейчас на открытку для друзей-янки… или в перечень охраняемых исторических памятников. Ладно, не то место. Тут история, которую никогда не расскажут.

      – Не понимаю.

      – Твою мать. Ох уж мне эти молодые умники. У вас что, в университетах совсем историю отменили?

      Мартин в ответ смеется.

      – Что ржешь, Хемингуэй?

      – Лично я в университете историю проходил.

      – Вот как? Иди требуй назад деньги за обучение. – Отсмеявшись, старый сыч тут же становится серьезным. – Как это на вас, молодых, похоже. В прежние деньки, когда история еще кого-то интересовала, в «Коммерсанте» было три бара. Бар-ресторан: туда ты мог сводить семью на обед. Бар-салун: дам впускали, а от мужского пола требовали внешний вид. Рубашку с воротничком, брюки или шорты с длинными носками. Местечко считалось очень модным, должен сказать. А еще был бар спереди, для рабочих. Вот туда-то косцы, ребята из зернохранилища и дорожные бригады заходили на кружечку пива, не моясь. Там они могли свободно сквернословить, выпускать пар и глазеть на официантку.