Мироходцы. Пустота снаружи. Илья Крымов

в этом вопросе были теоретиками, а мне удалось попрактиковаться.

      – О. И что потом?

      – А ничего. Оказавшись один на один с новорожденной вселенной, я понял, что мне придется либо ждать еще миллиарды лет, чтобы оказаться в исходной точке своего обращения, то есть на новой Земле с новыми людьми, появление которых весьма вероятно; либо откатить континуум к точке старта самостоятельно. Второе, к счастью, получилось. Потом я не раз так делал.

      – Сильно косячил?

      – Прилично.

      Взяв друга на руки, Владимир переместился на орбиту Земли.

      – На моей памяти этот мир погибал туеву хучу раз, и всегда я возвращался назад, чтобы попробовать сначала.

      – Чего попробовать?

      – Сделать хорошо, – ответил бог. – Но потом я образумился и просто умыл руки. Так и живем теперь.

      Глаза-бусинки черного хомяка пристально следили за лицом Владимира, а тот раздумывал: не стоит ли выбросить окурок прямо в космос? Орбита Земли уже так захламлена, право слово, что один окурок погоды не сделает.

      – Владик, я умер?

      – Сам не помнишь?

      – Смутно.

      Владимир вздохнул.

      – Хочешь посмотреть на свои похороны?

      – А можно?

      – Откачу время немного назад, и постоим в сторонке.

      Так он и сделал – устроил друга на одном высоком надгробии, а сам отошел. Кузьма Фомичев некоторое время, не шевелясь, наблюдал, как его прежнее тело клали в землю и засыпали землей.

      – Слушай, а это норма, что ты и здесь, и там одновременно? – спросил он наконец.

      – Малышева его знает, норма это или нет. Ты ничего больше не хочешь спросить?

      – Ну, опуская тот факт, что раньше я был толстенным бородатым мужиком, а теперь стал хомяком… А впрочем, нет. Я хочу знать – почему теперь я хомяк? Ты же всемогущий, верно?

      – В определенном смысле.

      – Так можно мне было не умирать на правах старого друга?

      Владимир кивнул: он ждал этого вопроса.

      – В мире полно людей, чьи жизни ни на что не влияют, но ты, Кузя, твоя жизнь… а вернее, смерть, оказалась краеугольным историческим событием. Если бы ты только знал, сколько раз я пытался все переиначить.

      Хомяк удивленно почесал лапками мордочку.

      – Я всегда знал, что во мне что-то такое есть. Ну, кроме лишних килограммов и страсти к рисованию неко-рабынь. И почему же мироздание так меня не переваривает?

      – Дело не столько в тебе, сколько в череде событий, запущенной твоей смертью. Твой убийца сядет в тюрьму, а семья, которую он тиранил, вздохнет спокойнее. Его младший сын сможет нормально выучиться, станет биологом и проживет нормальную долгую жизнь без наркотиков. Его монографии мир не потрясут, но через семьдесят лет после его смерти двое других биологов выстроят на одной из них теорию, а потом изобретут лекарство от болезни Альцгеймера, которое спасет жизнь старому опытному кардиохирургу, который сделает операцию ребенку, который станет прапрадедом будущего мирового лидера, великого объединителя, который поведет человечество в светлое будущее.