Звёздные Войны. Лабиринт зла. Джеймс Лусено

Но требуется провести дополнительную идентификацию.

      Бейл раздраженно вздохнул и выудил из нагрудного кармана парчового плаща кредитный чип.

      «Вот он, новый Корусант», – подумал он.

      Безликие, вооруженные бластерами солдаты запрудили посадочные платформы для челноков, площади, выстроились перед банками, гостиницами, театрами – везде, где собирались обитатели планеты. Они внимательно изучали толпу, останавливая любого, кто соответствовал параметрам потенциального террориста, проводили обыски граждан, их имущества и жилищ. Не по собственной прихоти, – что бы ни говорили, но прихотей у клонированных солдат не бывает. Они действовали так, как их учили, и выполняли свои обязанности, служа Республике.

      Слухи об антивоенных демонстрациях, которые подавлялись силой, об исчезновениях граждан и конфискациях частной собственности ходили постоянно, но доказательства подобных злоупотреблений властью нечасто всплывали на поверхность и немедленно опровергались.

      Повсеместное присутствие солдат, казалось, раздражало Бейла больше, чем его друзей на Корусанте или соратников в Сенате. Он пытался списать беспокойство на то, что сам он родом с миролюбивого Алдераана, но это было лишь частичным объяснением. Больше всего его тревожила та легкость, с которой большинство корусантцев приспособилось к переменам. Их готовность и чуть ли не стремление отречься от личных свобод во имя безопасности – фальшивой безопасности. Казалось, Корусант далек от войны, но в то же время он находился в ее эпицентре.

      Сейчас, по прошествии трех лет конфликта, который мог закончиться так же внезапно, как и начался, каждая новая мера безопасности воспринималась всеми как нечто само собой разумеющееся. Всеми, кроме, конечно, представителей рас, которые наиболее тесно были связаны с сепаратистами, – джеонозианцев, муунов, неймодианцев, госсамов и других. Многих из них изгнали или вынудили бежать из столицы. Столько лет прожив в страхе и неведении, многие корусантцы перестали задаваться вопросом, что же происходит в действительности. И менее всего задавался этим вопросом сам Сенат, который так увлекся изменением конституции, что полностью забыл о своей роли противовеса правительству.

      До войны процесс законотворчества душила широко распространенная коррупция. Документы залеживались, запросы годами ожидали рассмотрения из-за того, что не были направлены конкретным исполнителям, голосования опротестовывались и подвергались бесконечным пересчетам… Но единственным следствием войны стала замена коррупции и инерции преступной халатностью по отношению к чиновничьим обязанностям. Обоснованные выступления и дебаты стали редкими, как будто устарели. В нынешнем политическом климате, при котором представители народа боялись высказывать собственное мнение, было проще – и считалось безопаснее – уступить свои права тем, кто, по крайней мере, производил впечатление осведомленных в ситуации и знающих выход.

      – Вы свободны, можете идти, – в конце концов сказал солдат, видимо убедившись, что Бейл – именно тот, кем он должен быть в соответствии с документами.

      Бейл