Несколько лет в деревне. Николай Гарин-Михайловский

прикажете.

      На другой день меня разбудил страшный рёв скота. Я подбежал к окну, и моим глазам представилась следующая картина. На другой стороне реки, у моста, толпилось князевское стадо. Скотина жадно смотрела на выпуск, расположенный за мостом, и неистово ревела. Иван Васильевич с 15 верховыми стоял на мосту и мужественно отражал отдельные попытки, преимущественно коров, пробиться через сеть конных.

      Во дворе толпилась вся деревня. Я поспешил одеться и выйти. При моём появлении, толпа заволновалась.

      – Пожалей, будь отцом, – заговорили они все вдруг.

      Передние стали опускаться на колени. Картина была сильная, но я, преодолев себя, сурово проговорил:

      – Встаньте.

      И так как они не хотели вставать, то я сделал вид, что ухожу в комнаты.

      Мужики поднялись с колен.

      – Нечего валяться, – заговорил я так же сурово. – Хоть землю грызите, ничего не поможет. Или берите землю, или отказывайтесь.

      – Нам нельзя без земли.

      – Так берите.

      – Батюшка, – заговорил Чичков, – дай нам недельку сроку.

      – Минуты не дам, – вспыхнул я. – Ты мутишь народ. Ты в контракт не хочешь. Почему не хочешь?

      – Не я не хочу, мир не хочет.

      – Почему не хочет?

      – Неспособно. Первая причина – выпуском обижаются, что работой назначили. Работа разложится по чередам, – иной одинокий, бессемейный, чередов много, а рук нет. Вторая причина навозом обижаются: у кого много скотины, да мало работников, только и будет работы, что навоз весь год возить.

      – Теперь же ты вывозишь свой навоз за село, ведь лишних всего-то 100—200 сажень проехать дальше, не дальнее же поле я вам даю. А не хочешь назмить, я неволить не буду, но таким в ближних полях земли не дам, а посажу на дальние.

      – На ближних-то сподручнее.

      – А сподручнее, так вози навоз.

      – Ещё обижаются контрактом. Народ мы бедный, друг по дружке не надеемся. Год на год не состоит; чёрный год придёт, чем станем платить? – вот и опасаемся, как бы по круговой поруке за шабра не пришлось платить.

      – Хорошо. Я вот тебе какую уступку сделаю: укажи мне, за кого ты согласен поручиться, за остальных я сам поручусь.

      Произошло нечто, чего я сам не ожидал. Чичков стал отбирать тех, на кого он надеялся. Из 50 дворов образовалось две партии: одна ненадёжная, счётом 44 двора, а другая надёжная, счётом 6 дворов. Сам Чичков, видимо, смутился результатом своего сортирования. Дружный смех ещё больше смутил его. За смехом вскоре последовало выражение негодования со стороны ненадёжных, так бесцеремонно забракованных богачами.

      – Вы всегда так мутите, – попрекал один.

      – Через вас все беды наши, – говорил другой.

      – Вы с Беляковым по миру нас пустили, – попрекнул третий.

      – Ври больше, – огрызнулся Чичков.

      Слова Чичкова попали искрою в порох. Долго сдерживаемое озлобление с силой прорвалось наружу.

      Брань на Чичкова и богатых посыпалась со всех сторон:

      – Сволочь!

      – Мироеды!

      – Каштаны!

      – Да