Меж двух огней. Александра Кравец

о здоровье Волкова тут же отскочили на задний план.

      Миша перехватил мой взгляд.

      – Марин, идёшь?

      – Куда? – пробормотала я, чувствуя, что заливаюсь краской. Тем более, и Самохвалов с Голубкиным разом на меня воззрились, словно ожидая ответа.

      – На дискотеку. В пятницу, – уточнил Миша.

      – Конечно, – ответила я и улыбнулась.

      Это ли не подтверждение того, что валентинка пришла именно от Миши?..

      Оказывается, я ошиблась.

      Но сейчас уже ничего не исправишь. Да и не хочется.

      Я обхватила медвежонка и крепче прижала к себе. Сон упорно обходил меня стороной.

      А когда я всё же умудрилась провалиться в забытие, мне снились престранные сны. Поначалу казалось, будто я целуюсь с Мишей и таю в его руках. После, когда я отстранилась, чтобы взглянуть ему в глаза и сказать что-то приятное, вдруг обнаружила себя в объятиях Максима. Нет бы вскричать и отпрянуть, так я восприняла эту трансформацию как должное, и, признавшись в любви Максу (не Мише!), продолжила прерванный поцелуй. Что самое интересное, во сне парни то и дело сменялись, превращаясь один в другого, причём иногда даже прямо у меня на глазах, а я целовала и того, и другого, как так и надо было.

      То, что происходит во сне, никогда не вызывает чувства, будто всё идёт не так, как нужно, по крайней мере у меня. Уже когда я проснулась, то подивилась собственной непоследовательности и неразборчивости. Хотя мало ли что девушке может присниться!.. Нельзя же её в этом винить.

      Несмотря на неопределённость, возникшую в наших отношениях с Волковым и страх из разряда «как же мне вести себя с ним дальше и у кого списывать», я изнемогала изо дня в день сидеть дома. И я была несказанно рада, когда Миша сам предложил сопровождать меня на приём к участковому терапевту. Я повисла у него на шее и готова была его съесть. Всё же расставание с любимым на целых три дня – невероятно большой срок.

      – Больше никуда без тебя не уеду, – обещал Мишка, целуя меня и обдавая свежим мятным дыханием. На сигаретный запах и намёка нет. Это радует.

      – А я больше тебя никуда и не отпущу! – улыбалась я. – Поеду с тобой!

      – Договорились.

      Кабинет семейного доктора Могилевской Антонины Викторовны находился на втором этаже, где, кроме нас, никого больше не было. Только стулья с откидными сиденьями и огромные кадки с гибискусами и драценами. В детском отделении намного уютней, хотя бы потому, что там стены разукрашены персонажами из диснеевских и отечественных мультфильмов. В кабинете у доктора были на приёме женщина с ребёнком, и я в ожидании своей очереди подошла к окну и уставилась на противоположное крыло, где у входа красовалась табличка «Педиатрическое отделение» и стояла карета скорой помощи. Во дворе была огромная лужа, прям целое озеро, по краям окаймлённое грязными сугробами. Я цеплялась взглядом за куривших у крыльца санитаров, за проходившую по двору толстую тётку в фуфайке поверх белого халата и с огромной кастрюлей в руках, за замёрзшую дворнягу, жавшуюся к колёсам скорой. Из щелей сильно дуло – в мелкореченской больнице и слыхом не слыхивали о существовании