Раскаты. Артем Приморский

сливочное масло, огромным тесаком отрезал маленький кусочек и бросил в сковородку. «О боже!»– Софья Петровна услышала, как масло зашипело. По воздуху растекался аромат топленого молока. Арцыбашев водил сковородкой над огнем – масло должно было не просто растаять, но и полностью покрыть ее горячую поверхность.

      – Я закончила,– сказала женщина, подавая миску.

      – Отлично,– Арцыбашев слил ее содержимое на сковородку. Снова поводил ею, чтобы получился блин.– Через две минуты переворачиваем…

      Софья Петровна ахнула – сковородка в руке сына дрогнула, и мутно-желтый, воздушный блин взлетел в воздух, а потом шлепнулся на нее сырой стороной. Арцыбашев выключил плитку:

      – Наливай кофе, только не крепкий. Посуда лежит…

      – Я вижу,– Софья Петровна достала кофейную кружку.– А ей можно?– с сомнением добавила она.

      –Другого выхода нет,– Арцыбашев, с помощью вилок, прямо на сковородке свернул блин рулетиком и переложил на узорчатую тарелку.

      – Готово!

      – Иди-ка сюда!– женщина тепло поцеловала сына в щеку.– Где ты только этому научился?

      – Подсмотрел у повара,– скромно похвастал Арцыбашев.

      – Я займусь сервировкой,– сказала довольная Софья Петровна.

      – Не забудь кофе!

      Когда готовое блюдо ожидало на столе, Арцыбашев вернулся на кухню.

      – Сынок?

      – Совсем забыл,– он пришел с еще одним блюдцем. На нем горкой лежала мелко нарезанная, свежая зелень. Взяв щепотку, он посыпал рулетик.

      – Теперь все. Пора будить гостью.

      Софья Петровна посерьезнела.

      – Мне идти?– спросил Арцыбашев.

      – Ты же помнишь вчерашний уговор?

      – Помню,– доктор немного помрачнел. Он привел себя в порядок – застегнул рубашку, надел жилетку и пиджак. Женщина помогла ему завязать галстук, а потом бросилась ему на грудь:

      – Прости меня, сынок… Ты был прав… Прокофий этот, будь он трижды проклят!..

      – Что? Нахамил?! Угрожал?! Мама,– Арцыбашев схватил ее за плечи, отдирая от себя.– Что он сказал?!

      – Да пьяный он был в усмерть! Наговорил много… про меня – мол, ведьма старая… про Нику… даже вспоминать не хочу!– плачуще сказала женщина.

      – А ты вспомни,– процедил сквозь зубы доктор.– Что он сказал про мою дочь?

      Софья Петровна, качая головой от ужаса, громко зашептала:

      – Связалась Анна с чертом… чертовку родила… Пальцем в Нику тычет и орет: «Вижу рога прорезаются, хвост из-под юбки торчит!» Ника заплакала, а он хохотать стал… его оттуда насилу утащили…

      «Совсем рехнулся,– понял Арцыбашев.– Теперь на свободе недолго пробудет. Я-то уж ему организую пансион в желтом доме».

      – Успокойся, мама,– он ласково обнял ее и поцеловал в горячий затылок.– Я пойду к Нике, а ты приведи себя в порядок.

      – Хорошо, сынок…

      Арцыбашев вошел в детскую. Ночник выключен, шторы убраны. Девочка, в пестрой пижаме, лежала на кровати спиной к нему, рисуя пальчиком на стене что-то невидимое.

      – Ника,– доктор подошел к